Елена Хаецкая - Летающая Тэкла

Карлики то понуждали своих улиток пятиться, и тогда наступали улитки-противницы, грозя рожками и выплевывая слизь, то сами переходили в неторопливую атаку и наклоняли длинные страшные пики.

Постепенно темп сражения ускорялся. То один, то другой моллюск пытался поддеть соперника острием под брюхо. Круглые раковины перемещались по всему ристалищу. Для тех, кто смотрел на бой издали, они были выкрашены в разные цвета, так что зрители без труда разбирались, кто сейчас наступает, а кто отходит.

Коклеомахия продолжалась чуть менее клепсидры, а затем вновь запела длинная труба, и карлики один за другим ловко попрыгали с седел вниз, держа свои пики в отставленной руке.

Тотчас через ограждение ристалища перескочили двенадцать нарядно одетых мутантов. Из-за прикрепленных к спинам пустых раковин они казались горбатыми. Их длинные волосы свободно развевались по плечам. Острыми длинными палками они выгнали улиток-противниц, а верховых принялись быстро расседлывать и мыть.

Карликов же окружили прехорошенькие девочки-мутанточки, которые смеялись, по-белочьи цокая, растрепывали волосы бойцов, возились пальчиками в их бородах, разрывали на них кирасы. Каждая, ухватив свой кусочек, уносила его с собою, а ее место тотчас занимала другая. Как понял Альбин, здесь верили, будто такой обрывок листа – наилучший талисман для плодовитости.

Наконец оруженосцы не без труда высвободились из цепких крошечных объятий и приблизились к своему патрону.

– Превосходно! – сказал Альбин. – Изумительное зрелище!

– Очень мужественное и вдохновляющее, – добавила Тэкла.

Карлики, ухая и фыркая, пошли умываться и менять одежду. Давно они так не веселились.

Кругом уже мелькали ковши с хмельным медом. Заграждение мгновенно исчезло, и радостная, пьяная толпа мутантов заполонила поляну. Молодые женщины самозабвенно отплясывали под визг каких-то деревянных духовых инструментов – таких маленьких, что они полностью скрывались в ладонях музыкантов. Плясуньи брали всеми руками свои косы и трясли ими. Так надвигались они на неженатых мужчин, а те, приняв вызов, вскакивали и шли им навстречу, также размахивая волосами. Если косы двух танцующих соприкасались, все прочие останавливались, хлопали в ладоши и испускали дружный вопль.

Тэкле танец понравился. Она чуть поднялась над землей и медленно поплыла среди веселящейся толпы, никого не задевая. Длинная коса Тэклы шевелилась в ее руках, как живая. Одного прохода достало для того, чтобы Тэкла оказалась в центре круга. Мутанты обступили летающую девушку и, хохоча, начали охоту за ее косой. Тэкла ловко уворачивалась, то отдергивая косу, то взлетая, то быстрыми мелкими шажками перебегая в сторону. Альбин один остался сидеть на циновке. Впервые в жизни он пожалел о патрицианском обычае коротко стричь волосы. А Тэкла, высоко взметнув над головой руки с извивающейся косой, раскачивалась – щит-меч, щит-меч; кружилась, да так, что коса обвивала ее запястья, взлетала и опускалась на носки. Вокруг безумствовало веселое живое море. Все тянулись к ней, свиристели, отрывисто цвиркали, верещали и цокали.

Альбин не выдержал – приблизился, раздвигая низкорослых танцоров, и обошел Тэклу кругом. Она метнула на него загадочный взор и вдруг одним молниеносным движением выдернула из косы ленту, и лавина густых, пахнущих гречихой волос обрушилась на голову Альбина и затопила его.

От поселения трибы Аракакоры можно было удобно выйти на виа Опимия Августа и добраться по ней до Августы Винделиков. Оттуда – рукой подать до Могонциака. Домина Аракакора уверяла, что виа Фламиния Лупа в этих краях совершенно испорчена и никуда не годится: ушла в болото и заросла так, что даже Мефитида Августодунская – здешняя богиня-покровительница смрадных испарений – ахнуть не успеет, как собьется с пути и сгинет в трясине.

Виа Опимия – другое дело. Ее недавно чинили.

Альбин Антонин развернул свою карту. На ней все было отмечено ровнехонько наоборот: виа Фламиния – уверенной жирной линией, а виа Опимия – пунктиром. Впрочем, с подобными казусами Альбину доводилось встречаться и раньше, поэтому он просто свернул карту и стал слушать объяснения Аракакоры. В этом ему помогали карлики, которые после коклеомахии стали гораздо лучше понимать местный язык.

Берестяные короба уже наполнялись пачками вяленого мяса, пересыпанного крупными специями – черными горошинками, красными стручками, зелеными плодами с белыми косточками, видными на срезе. Линкест, оглушенный новыми впечатлениями, просыпался на клепсидру в день и бродил, глядя на происходящее страдающими глазами, которые так и норовили закатиться под веки. Но чаще он просто спал где-нибудь под кустом.

Спящим и покинул трибу Аракакоры и так никогда не узнал, сколько усилий стоило оруженосцам продраться вместе с носилками сквозь неприветливую чащу.

– Какого Долихена нужен такой раб? – ворчал один. – От рабов должна быть польза! Он ей даже не родственник!

– Он гениальный, – сказал второй брат-носильщик. – От гениев никогда сразу пользы не бывает.

– Объяснил! – фыркнул первый. – Вон, кстати, удобная круча…

– Патрон будет против, – остановил их третий брат.

Намерения патрона всегда были безупречны и не обсуждались.

А Альбин шел себе по лесу и думал о том, какой окажется городская вилла Пия Антонина в Лютеции, которую он унаследовал. Будет ли там фонтан во дворе, как в его болонском доме? Есть ли место для занятия фехтованием или тир? Можно ли в том климате выращивать гиацинты, найдется ли хороший садовник? Богатая ли у дяди Пия библиотека или же придется выписывать книги из Лондиния и Киева и по полгода ждать возвращения нарочных?

Эти-то мысли яснее всего прочего дали понять Антонину, что он устал от долгого путешествия. А ведь проделано менее половины всего пути. Плохо, очень плохо.

В Лютеции, скорее всего, для него уже подыскали супругу. Патриции заключают браки только между собой. Священные браки – confarreatio, закрепленные церковным обрядом. Этот обычай, хоть и уязвлявший порой молодые сердца, соблюдался неукоснительно. В Ромарике и Германарике сохранилось лишь несколько чистых патрицианских родов: Антонины, Северины, Сервилианы, Цецилии Метеллы, Теодориды, Хильпериды и еще несколько. Были свои патриции и в Гардарике, например, Ольговичи, но из-за языкового барьера и несходства обычаев они редко рассматривались в качестве возможных брачных партнеров для совершеннокровных собратьев Ромарики.

Отказ патриция вступить в священный брак не приветствовался, однако был возможен – сердце ведь не камень. Правда, в таком случае холостому патрицию приходилось давать письменное обязательство сотрудничать с международными генетическими фондами. Гордые Антонины исстари чурались евгенических программ, хотя такое сотрудничество неплохо оплачивалось. Сервилианов это, например, дважды спасало от полного разорения.