Эллис Питерс - Лев в долине

Удар был жесток. Я, правда, попыталась его парировать:

- Профессиональные преступники добились успехов, какие не снились самым дерзким ученым. Способ менять цвет радужной оболочки...

- ...существует, боюсь, только в книжках, - закончил за меня неумолимый сын. - Я специально исследовал этот вопрос и не знаю, как можно перекрасить радужную оболочку.

Эмерсон злорадно захохотал.

- Один - ноль в его пользу, Пибоди. Посмотрим, как ты теперь выкрутишься.

Но признания поражения они от меня не дождались. Я допускала, что пренебрегла такой малостью, как цвет глаз, но это не опровергает главного невиновности молодой англичанки. Что же до англичанина, предавшего свою веру, то если он и не был самим Гением Преступлений, то уж точно его подручным. Интуиция мне подсказывала: подозрительный тип участвовал в похищении нашего сына и мы никогда больше его не увидим - мистера Немо, конечно, а не Рамсеса, пыжившегося перед очередной нескончаемой тирадой.

II

В Дахшуре нет железнодорожной станции, однако Эмерсон организовал короткую стоянку поезда посреди пустыни, иначе пришлось бы перевозить наш багаж на ослах. Должна признаться, что никому, кроме моего супруга, машинист не пошел бы навстречу. Только Эмерсон пользуется таким авторитетом: его силе убеждения, увесистым кулакам и мощным голосовым связкам стоит уступить хотя бы из чувства самосохранения. Другие пассажиры, разумеется, принялись жаловаться, но проводники оставили их недовольство без внимания.

У путей нас уже поджидали. Наши помощники провели на солнцепеке целых пять часов, так как мы не могли их предупредить, что не успели на более ранний поезд. Впрочем, ожидание их нисколько не огорчило - устроившись в крохотной тени, они покуривали и лениво болтали. Типичный египтянин легко мирится с любыми задержками, объясняя их волей Аллаха. Это свойство национального характера выводит из себя европейцев и американцев, особенно последних: они слезно жалуются, что самое распространенное арабское слово "бокра" (завтра). Зато Эмерсон считает, что восточное отношение к жизни куда разумнее нашей вечной суеты. Казалось бы, верное суждение, но сам он почему-то начинает просто выходить из себя, когда рушатся его планы.

В общем, состав затормозил, и наши славные работники неспешно поднялись на ноги. Стоило им увидеть спускающегося с подножки вагона Эмерсона, как тишину пустыни нарушили пронзительные приветственные вопли, сопровождаемые бурной жестикуляцией. В толпе выделялся ростом и благородной осанкой неизменный "раис" - наш верный помощник Абдулла. Он заключил Эмерсона в дружеские объятия, и его просторный халат затрепетал вокруг моего мужа на ветру, как тайфун. Эмерсон терпеливо выдержал этот натиск и приказал остальным забрать из вагона наш багаж.

Лично я приняла почтительные приветствия Абдуллы довольно рассеянно, поскольку именно в этот момент углядела в толпе работников человека, назвавшегося накануне мистером Немо, то есть Никем.

Молодой человек не пытался скрыться. Все в том же рваном халате, он наблюдал за нами, с невозмутимым видом сложив руки на груди. Правда, голова его сегодня была обнажена и на солнце пылала золотом.

Заметив мой интерес к рыжему новичку, Абдулла сказал:

- Надеюсь, я не совершил оплошность, позволив этому человеку здесь находиться, госпожа? Выглядит он как последний бродяга, но утверждает, что его нанял Эмерсон. Потом мы поняли, что это англичанин, так что...

- Все в порядке, Абдулла, - успокоила я его. Так вот зачем молодой человек снял тюрбан! Иначе наши верные люди прогнали бы его в шею. Я испытала облегчение, потому что сперва представила себе более варварскую процедуру опознания немусульманина.

- Доброе утро, миссис Эмерсон, - сказал Немо, подойдя ко мне. - Вернее, добрый день. Я как-то отвык от английской вежливости.

Он еще позволял себе сарказм! Его безупречное произношение и поклон (так как снять с головы было уже нечего) свидетельствовали о знакомстве с хорошими манерами. Немо даже побрился. Признаться, в выбритом состоянии его физиономия вызывала симпатию, но я, конечно, не забыла, что подозреваю его в преступном двуличии. Неудивительно, что поначалу я приняла мистера Немо за бербера: высокие скулы, ястребиный нос, широкий лоб и тонкие губы - типичные признаки коренных жителей Северной Африки. Впрочем, такой тип встречается где угодно...

- Как ваша рука?

- Лучше не вспоминать. - Ответ прозвучал вполне вежливо, но лицо молодого человека тотчас замкнулось. Он явно не желал обсуждать эту тему.

- Я вынуждена помнить о вчерашнем, чтобы разобраться, годитесь ли вы для исполнения обязанностей, которые вам собираются поручить, - возразила я. - Никто в моей экспедиции не вправе страдать от недуга, который я не в силах исцелить. Это относится и к ослам, Абдулла.

- Конечно, госпожа, - почтительно отозвался Абдулла. - Мы вымыли ослов.

- Прекрасно. Как видите, мистер Немо, я забочусь о вас так же, как заботилась бы об осле, тем более что вы изрядно напоминаете это животное. Если вы не готовы к такому обращению, ступайте себе подобру-поздорову.

В синих глазах Немо что-то мелькнуло - то ли веселье, то ли обида. Наверное, он с самого утра воздерживался от наркотиков, иначе его глаза не были бы такими незамутненными.

- Хорошо, миссис Эмерсон, я докажу, что справлюсь со своими обязанностями. Думаю, лучше приступить к ним немедля. Как я погляжу, юный Рамсес вот-вот будет расплющен ящиком, который пытается тащить. Ноша для него слишком велика.

С этими словами Немо ретировался. Казалось, что он вышагивает не спеша, но на самом деле передвигался молодой человек с удивительной стремительностью. К Рамсесу он подоспел очень вовремя: тот уже собирался рухнуть на песок под тяжестью непосильного груза.

- Ну, что ты о нем думаешь, Абдулла? - спросила я.

Я знаю Абдуллу много лет и очень уважаю. Мужчина он видный, ростом почти с Эмерсона. Несмотря на совершенно белую бороду, сил у него, как не у всякого молодого. Эмерсон лично обучил Абдуллу и его людей методам раскопок, так что многие из них заткнули бы за пояс иных европейских археологов. Бригаду Абдуллы кое-кто с радостью переманил бы к себе, но работники слишком преданы Эмерсону - надеюсь, и мне тоже. Абдулле я без раздумий доверю свою жизнь. Эмерсон доверял ему нечто еще более ценное - свои раскопки. Доказательство большего уважения трудно вообразить.

Единственной слабостью славного Абдуллы, не считая внушительной коллекции жен, является неистребимое суеверие. Он свято верит в ифритов и демонов, хотя мы неустанно ему доказываем, что за сверхъестественными явлениями обычно стоят простые двуногие, склонные к негодяйству.