Роджер Желязны - Долина проклятий

Таннер вжал акселератор и услышал, как где-то сзади взревели моторы. Он узнал этот звук.

Мотоциклисты. Они выскочили на дорогу и помчались следом.

Они явно не знали, за кем гонятся. Таннер мог открыть огонь из пулеметов. Он мог затормозить и сжечь их из огнемета. Или закидать гранатами. И все же не сделал ничего подобного.

Это он мог сидеть на головном мотоцикле — самозабвенно мчаться впереди своих людей, не думая ни о чем, кроме преследования… Таннером завладела какая-то странная грусть, тоска, и он отвел руку от пульта управления огнем.

Сперва попытался уйти.

Мотор ревел на полной мощности, и все-таки от мотоциклистов было не оторваться.

Когда они начали стрелять, он понял, что придется ответить. Шальная пуля могла попасть в бензобак или пробить шину.

Первые выстрелы, безусловно, просто предупреждение. Но рисковать нельзя. Если б только они знали…

Динамик!

Таннер стукнул по кнопке и схватил микрофон.

— Эй, котятки, кроме лекарств для Бостона у меня ничего нет. Лучше отстаньте от меня подобру-поздорову!

Немедленно последовал выстрел, и тогда он открыл огонь из пулеметов. Одни падали, но другие продолжали стрелять. Тогда он стал кидать гранаты. Огонь утих, но не прекратился.

Поэтому Таннер ударил по тормозам и повернул огнеметы. Пятнадцать секунд.

И наступила тишина.

Когда воздух очистился, он посмотрел на экраны.

Они валялись по всей дороге. Рядом с перевернутыми разбитыми мотоциклами дымились тела. Некоторые были еще на ногах и держали винтовки. Таннер перестрелял их по одному.

Он собрался отъезжать, когда заметил, что кто-то поднялся, сделал несколько шагов и снова упал.

Его рука застыла на рычаге передач.

Это была девушка.

Он раздумывал секунд пять, потом выпрыгнул из машины и побежал к ней.

Одна фигурка закопошилась и приподнялась на локте. Таннер дважды выстрелил и продолжал бежать, сжимая револьвер в руке.

Девушка ползла к мужчине с простреленным лицом. Вокруг Таннера на дороге валялись тела — неподвижные и подергивающиеся. Кровь и почерневшая кожа в алом сиянии стоп-сигналов машины, стоны, завывания и вонь обгоревшего мяса.

Когда Таннер подбежал к девушке, она стала проклинать его слабым голосом. В глазах ее стояли слезы.

Все вокруг были мертвы или умирали, поэтому Таннер схватил девушку на руки и понес к машине. Он откинул спинку и опустил ее на пассажирское сиденье, убрав оружие подальше. Потом завел мотор и двинулся вперед. Задний экран показал, как две фигуры вскарабкались на ноги и тут же рухнули.

Это была высокая девушка с длинными грязными волосами. У нее был сильный подбородок и широкий рот. Под глазами синели круги. Правая сторона лица покраснела, словно от ожога. Левая штанина была порвана и пропиталась кровью. Таннер пришел к выводу, что ее задело из огнемета, и она упала с мотоцикла.

— Очухалась? — спросил Таннер, когда судорожные всхлипывания немного стихли.

— А тебе что? — резко ответила он, прижимая руку к щеке.

Таннер пожал плечами.

— Так…

— Ты убил почти всех наших.

— А что бы они сделали со мной?

— От тебя бы и мокрого места не осталось, если бы не твоя поганая машина.

— Она не моя, — миролюбиво ответил Таннер. — Вообще-то, она принадлежит государству Калифорния.

— Эта штука не могла приехать из Калифорнии.

— Черта с два, я сам ее привел.

Девушка выпрямилась и стала растирать ногу.

Таннер закурил.

— Дашь мне сигарету?

Он протянул ей зажженную и закурил другую. Когда он передавал ей сигарету, она заметила татуировку.

— Что это?

— Мое имя.

— Черт?

— Черт.

— Откуда такое?

— От моего старика.

Они молча курили. Потом она заговорила:

— Зачем ты поехал в Долину?

— Потому что меня бы не выпустили.

— Откуда?

— Из места, где на окнах решетки. Я сидел.

— И тебя отпустили? Почему?

— Из-за эпидемии. Я везу сыворотку Хавкина.

— Ты Черт Таннер?

— А?

— Твоя фамилия — Таннер, да?

— Допустим. Откуда ты знаешь?

— Я слышала о тебе. Все думали, что ты погиб во время Большого Рейда.

— Ошибались…

— На что это было похоже?

— Понятия не имею. Я уже носил полосатый костюм. Потому и жив остался.

— Зачем ты меня подобрал?

— Не хотел смотреть, как загибается девушка.

— Спасибо. У тебя найдется поесть?

— Еда там. — Он показал на холодильник. — Как тебя звать?

— Корни. А полностью — Корнелия.

— Хорошо, Корни. Когда поешь, расскажешь мне о дороге впереди.

Она с жадностью набросилась на еду.

— Здесь куча всяких банд. Так что приготовься.

— Готов, — отозвался Таннер.

— Эти экраны показывают во всех направлениях?

— Угу.

— Дороги тут, в общем, нормальные. Скоро будет одна большая воронка, а за ней пара маленьких вулканов.

— Понял.

— Больше беспокоиться не о чем, кроме «Регентов», «Дьяволов», «Королей» и «Любовников».

Таннер кивнул.

— Много у них народу?

— Точно не знаю, но больше всех у «Королей». Сотни две.

— Твои как звались?

— «Жеребцы».

— Что теперь собираешься делать?

— Что скажешь.

— Хорошо, Корни. Я высажу тебя, где захочешь. А можешь поехать со мной в город.

— Решай, Черт. Куда ты, туда и я.

Голос у нее был низкий, и хрипловатый, слова она произносила медленно, с ленцой. Штаны из грубой материи не скрывали длинных ног и тяжелых тугих бедер. Таннер облизал губы и перевел взгляд на экран. Подержать ее немного?…

Внезапно дорога стала мокрой. На ней появились сотни рыб, и каждую секунду падали новые. Вверху раздавались оглушительные раскаты. На севере разлилось голубое сияние.

Машина оказалась в воде. Поток бил в капот и крышу, тушил экраны. Небо вновь почернело и родило тоскливый, душераздирающий вой. Вскоре ливень ослаб, но завывания продолжались. Через пятнадцать минут они перешли в рев.

Девушка смотрела на экраны, изредка бросая взгляды на Таннера.

— Что ты собираешься делать? — наконец спросила она.

— Уйти, если смогу.

— Впереди, насколько видно, тьма. Вряд ли тебе это удастся.

— Я тоже так думаю, но что остается?

— Укрыться.

— Если знаешь где — покажи.

— Есть одно местечко — мост, под который можно заехать.

— Годится. Свистни, когда его заметишь.

Она стянула ботинки и потерла ноги. Таннер предложил ей сигарету.

— Эй, Корни, я сейчас сообразил — справа от тебя аптечка. Да, эта. Там наверняка найдется какая-нибудь мазь. Лицо-то горит, наверное…