Светлана Ягупова - Феникс

- Кошмар.

- Прекрасно, а не кошмар, - рассердилась Кинга. - Люди не дают задавить себя болячкам, а ты зарылась в них и знать ничего не знаешь, даже писем домой не пишешь.

Нездоровой желтизны лицо Габриелы расплылось в подобие улыбки.

- Ну представь, - сказала она тоном старшей, дающей наставления неразумной молодой подруге, - у двоих спинальников родится третий, скорее всего, тоже спинальник. Ничего себе семейка.

- Что же ты предлагаешь, вообще запретить нам смотреть друг на друга? А может быть, нас уничтожить?

- Не знаю. - Габриела отвернулась к стене.

"Она рассуждает, как, возможно, рассуждают о нас здоровые", - подумала Айка о Габриеле, и ей стало тоскливо.

По субботам и воскресеньям морские купания отменялись. Да и в обычные дни не разрешали заплывать за буек. А уж под водой плавать и вовсе запрещалось. Айка тихо страдала от этих ограничений, но, пообжившись, вскоре нашла выход. Однажды, разъезжая в коляске по прибрежному парку, она попала в безлюдный уголок. Густые кусты маслин подходили близко к воде, однако нужно было преодолеть метров десять песка, в котором коляска застревала. Пришлось замаскировать ее в кустах, чтобы не увидели из корпуса, и пробираться к воде по-пластунски. Бежевый купальный костюм делал ее незаметной на песке и, оглянувшись на бойницы санаторских окон, она преодолела опасное расстояние, воображая себя чуть ли не под обстрелом врага. С наслаждением окунувшись, поплыла в сторону городского пляжа, где можно было купаться сколько угодно и как угодно. Но шумное многолюдье отпугивало, и она выбрала участок между двумя пляжами. Вода здесь была прозрачной, просматривался каждый камешек, испуганно шныряли стайки мелких рыбешек, зависали розовые и голубые парашюты медуз.

Вдоволь накупавшись, вылезла на песок. "Почему ноги, живые в воде, на суше бессильны?" - в который раз спрашивала себя. Опираясь о коляску, попробовала встать и осела на песок. Долго лежала неподвижно, потом вновь были попытки одолеть ватную пустоту, и снова все кончалось неудачей.

По камке, выброшенной недавним штормом, бродил баклан. "Даже эта птица удачливее меня", - подумала Айка, Скользнула взглядом по бедрам, обтянутым трикотажным купальником, провела рукой по влажной груди - все было молодо, живо, и если бы не эти бездвижные чурки, загадочным образом оживающие в море...

Отогревшись, снова бултыхалась в воду. Так бы вот и жить здесь, не ощущая своей неполноценности.

Долго плавала среди бурых зарослей морской травы, а вынырнув, увидела почти рядом черную голову в маске, с водяным ружьем. Лицо парня было опущено вниз, наружу торчала лишь дыхательная трубка. Парень изогнулся и резко исчез под водой. Она поспешила следом, но он погнался за стаей морских окуньков. Выстрелив пару раз, охотник вынырнул. Айка всплыла следом.

- Ты что, голодный? Сходи в столовку' и закажи ухи. Много ли настреляешь своей палкой, - выкрикнула сердито.

Парень стянул маску на лоб, его смуглое лицо с интересом обернулось к ней.

- Ты, жалостливая, - сказал отфыркиваясь, - иди работать вон туда, ежели такая сердобольная, - он кивнул в сторону санатория. - Там твое сердечко найдет много объектов для сострадания.

Слегка приплюснутый у переносицы нос. Раскосые глаза. Под стеклом маски черно блестит мокрый чуб.

- И вообще, ты далеко заплыла от берега, мотай назад к мамочке.

- А я санаторская, - сказала с вызовом. Он недоверчиво взглянул на нее:

- Лечишься там, что ли?

- Лечусь.

- Не ври. Там все паралитики.

- Представь, и я паралитик, - зло бросила Айка. Он даже улыбнулся ее реплике.

- Не может быть, так классно плаваешь. Она угрюмо повернулась к тому месту, где в кустах стояла замаскированная коляска.

Парень поспешил за ней.

- Уйди, - попросила она через плечо.

- Не уйду! - весело прокричал он. - Посмотрю, как ты передвигаешься.

- Ну смотри, смотри, - мстительно пробормотала Айка, подплывая к берегу.

- Притвора, - все еще не верил парень, следуя за ней.

Волна швырнула ее на песок. Не оборачиваясь, она поползла по нему.

- Дура! - выругался парень. - Я тоже так умею. А копировать больных некрасиво и бессовестно.

Стиснув зубы, она ползла к кустам, где стояла коляска, взобралась в нее и подставила себя солнцу. Краем глаза глянула в сторону моря: парень стоял по колено в воде, глядя на нее с растерянным испугом.

- То-то, - сказала Айка, устало прикрывая глаза. - Фома неверующий. - И вспомнила того, усатого, который на выпускном пригласил танцевать, не подозревая о ее неподвижности.

Надо же, такой прекрасный день, а настроение испорчено. Она вновь посмотрела туда, где стоял парень, но его уже не было, лишь трубка от маски торчала далеко в море, удаляясь в сторону городского пляжа.

- Так-то лучше, - проговорила облегченно. - Плыви, плыви, голубчик. Там тебе не принесут огорчений, там совсем иной мир. А мой тебе никогда не постичь, даже если будешь напрягать все своп извилины.

Теперь она часто бывала здесь. Лежа на песке, любила воображать, что находится на обычном пляже, вот позагорает, а потом встанет и пойдет купаться. Нужно только забыть о том, что в кустах инвалидная коляска.

Здесь никто не мешал думать и входить в то особое состояние, которое она открыла давно, еще в раннем детстве. Ей было пять лет, когда впервые осталась дома одна. Как только за матерью захлопнулась дверь, что-то сжалось и напряглось внутри. Хотела крикнуть, чтобы не уходила, но было поздно. И тогда, спасаясь от одиночества и страха, решила мысленно следовать за ней. Представила, как мать выходит из подъезда, сворачивает налево и пересекает улицу. Дорогу к рынку Айка помнила - однажды бабушка возила ее туда, и ей очень понравилась пестрая рыночная суета, обилие всевозможных овощей, фруктов. Особое впечатление произвел прилавок, на котором стояли клетки с канарейками и попугаями, продавались разноцветные аквариумные рыбки, ушастые кролики и диковинные нутрии. Бабушка купила ей тогда австралийского попугайчика Петрушу, который через неделю улетел из нечаянно открывшейся клетки.

Теперь она как бы шла рядом с матерью, держась за ее руку - так четко и ясно видела витрины магазинов, людей, мчащиеся автомобили, что на какое-то время выпала из домашней реальности. Вот мама заглянула в посудный магазин, подошла к полкам, заставленным кухонной утварью, сервизами, вазами, выбрала небольшую белую кастрюльку, расписанную по белой эмали красными жар-птицами.

Айка продолжала невидимо идти рядом. Вместе вошли в рыночные ворота, зашагали мимо торговок зеленью, овощами, фруктами. Мама купила пучок лука, петрушку, шпинат, сунула все это в кастрюльку. В дальнем углу рынка продавалась разная живность, хрюкали в мешках поросята, вытягивали шеи из корзин гуси и утки, и вдруг сердце Айки радостно забилось - она увидела собак: две огромные овчарки с медалями на ошейниках, а рядом с ними забавные толстобокие щенки. Чуть поодаль высокая тетка держала за пазухой черного щенка. "Мама, хочу щеночка", - вырвалось у Айки. И, будто услышав ее, мать остановилась.