Константин Нефедьев - Тайна алмаза

Большевики ушли в глубокое подполье.

День и ночь усиленные разъезды казаков патрулировали по улицам для соблюдения "порядка" и "спокойствия".

В один из таких дней "порядка" и "спокойствия" шел по улицам Петрограда Семен Юнг в чужом платье, под чужим именем. "

Где найти Кувалдина?"

Уже три явки посетил Юнг, но все они оказались проваленными. На одной из них он едва не попал в лапы юнкеров, помогли быстрые ноги.

Теперь он шел на четвертую и последнюю, шел, и сердце замирало: вдруг и здесь провал.

Нужно было спешить. В городе военное положение, и после 8 часов патруль забирал поголовно всех. Юнг чуть ускорил шаг. Благополучно прошел несколько кварталов. Вот и нужный дом.

Юнг поравнялся с калиткой. Прежде чем открыть ее, незаметно и зорко огляделся и только после этого вошел.

Чистый двор, крохотный садик, дорожки, посыпанные песком.

На его стук сразу же раздался голос:

- Кто там?

- Мне Гаврюка можно увидеть?

Внутри завозились, дверь открылась, на пороге появился старик в грязном переднике.

Увидев Юнга, пристально посмотрел на него.

- Мне бы Гаврюка Сысой Сысоича, заказы на обувь он принимает или...

Юнг не успел закончить. Старик вдруг отпрянул, загораживая руками дверь, закричал надрывным старческим голосом.

- Беги, сынок! Беги, род...

Сзади кто-то зажал ему ладонью рот.

Юнг прыгнул с крыльца. Сразу же хлопнул выстрел. Очутившись за калиткой, Юнг бросился бежать вдоль улицы, но навстречу бежали какие-то люди, тогда он круто свернул в первые попавшиеся ворота.

За спиной раздался свист, тяжелый, громыхающий топот.

Юнг заскочил в парадное, наверх вела лестница. Секунду помедлил и бросился по ней. На ходу выхватил наган. На самом верхнем этаже оказалось несколько дверей. Постучать?

Кто знает, что за люди. Глянул вверх, так и есть - квадратный чердачный люк.

Поднялся по тонкой приставной лестнице, нажал плечом, люк открылся. Юнг лег на край люка и, втянув лестницу, плотно прикрыл за собой крышку. На чердаке темно, зажег спичку, но она сразу погасла. "

Что же теперь делать? Живым они все равно не возьмут". В глубине чердака что-то вроде окна. Подполз: так и есть, доски приставлены, осторожно разобрал, выглянул. Перед ним железная крыша, покрытая облезлой краской.

Шагнул. Железо загремело, Юнг сразу присел, скинул сапоги, сунул их под мышки и, стараясь не шуметь, дошел до конца крыши. В двух саженях - угол другого дома. Юнг смерил на глаз расстояние, глянул вниз - четыре этажа, сразу под крышей гладкая стена. Окон на этой стороне дома нет.

Юнг лег на живот и заглянул под крышу. Широкий стропильный брус поддерживал основание крыши. В голове мелькнула мысль. "Э-э, была не была!" Сапоги Юнг забросил на соседний двор. Быстрым кошачьим движением перегнулся, ухватился за брус и повис, цепко ухватившись, над пропастью.

Унтер-офицер в сопровождении десятка солдат медленно поднимался по лестнице, на каждом этаже оставлял охрану.

Дошли до верхнего этажа. Никого нет.

- Гришин.

- Я!

- Горбаненко.

- Тута!

- Начинайте обыск. Врешь, собака, не уйдешь! - цедил унтер-офицер.

По всем этажам солдаты застучали прикладами в двери квартир.

- Открывай, сучьи дети. Выходи, куда комиссара сховали?!

Жильцы молчали.

Гришин с двумя солдатами, приставив стол взятый из квартиры, полезли на чердак. Солдаты боязливо жались друг к другу. Обследовали чердак. Пусто. Один из солдат молча указал на разобранные доски чердачного окна.

- А ну, оставайся тут, я сейчас!

Гришин вылез на крышу. Пусто. "Куда же он девался, черт?! А смелый парень", - мелькнула мысль.

Напрасно унтер беснуется там. Он, Гришин, знает, какой дорогой ушел комиссар. Гришин лег на живот и заглянул вниз. Он увидел высокую стену, которая проходила на уровне третьего этажа, недалеко от дома. Стараясь лучше разглядеть, Гришин еще больше перегнулся и вздрогнул. Под самым карнизом крыши, уцепившись руками за стропила, висел, плотно прижавшись к стене, босой человек. Глаза их встретились.

"

Э, как человек за жизнь цепляется", - подумал Гришин. Вкралось сомнение: а к чему все это? Разве этот беспомощный босой человек сделал какое-нибудь зло ему, крестьянину из Тульской губернии? За что же он его будет убивать?

Шепнул чуть слышно:

- Слышь, браток, потерпи-ка... - и исчез.

Через полчаса унтер-офицер стоял перед солдатами и от удивления даже не ругался.

- Ведь вот, дьявол, ушел. Гришин! Да хорошо ли ты осмотрел чердак?

- Хорошо, господин унтер-офицер.

- А крышу?

- И крышу.

- Ну, и ничего?

- Ничего, господин унтер-офицер!

Юнг потерял представление о времени, руки затекли и уже почти не слушались. Силы убывали с каждой минутой. После встречи с солдатом он долго ждал. Но никто больше не пришел. Нет! Его не выдали. Теплое чувство шевельнулось к этому неизвестному солдату. Юнг не боялся, что его заметят снизу. Глухая стена была надежным укрытием. Его могли заметить с противоположной стороны улицы, но редкие прохожие скорей смотрят под ноги, чем перед собой. Юнг попробовал подтянуться и с ужасом убедился, что не может.

Неужели конец? Нет, у него хватит сил подтянуться, ухватиться за край крыши, а там он спасен. Но когда он мысленно представил, что предстоит проделать его обессиленным рукам, то понял, что никогда не сможет этого сделать. Напрасно босые пальцы ног искали какую-нибудь опору. Они только скользили по гладкой поверхности стены. Юнг закрыл глаза и попробовал еще раз подтянуться. Неимоверными усилиями это ему почти удалось. Теперь нужно было зацепиться за край крыши, но сразу же в сознание вошла предельно ясная мысль: если он хоть на одно мгновение ослабит мертвую хватку, то обессилевшие руки его не удержат. "

Да, это конец. Нужно примириться. Лучше сразу разжать пальцы и прекратить эту нечеловеческую муку. А как Широких? - мелькнула мысль. - Ведь он ждет меня".

Юнг очнулся.

Вдруг он почувствовал, что пальцы начинают скользить.

Юнг подтянул ноги, оттолкнулся. Руки скользнули по гладкой поверхности стены - и он полетел вниз.

Комиссар Широких в задумчивости ходил по узкой грязной комнатушке и тихо напевал: "Трансвааль, Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне".

Прикрутил коптилку, посмотрел на часы - без четверти двенадцать. Что-то Юнг сегодня запаздывает.

Положение было сложным. Партия ушла в подполье. Он являлся одним из ее звеньев.

Он знал, что его искали. Искали свои и, в особенности, чужие. На улицах он мог появляться только с наступлением темноты, но и тогда усиленные патрули мешали передвижению.

Днем первый же шпик опознал бы его. Широких должен был держать связь с центром, но вот уже пятый день он находится в полном неведении о происходивших событиях. А события, если судить по обстановке, не сулят ничего доброго. Провалились одна за другой три явочные квартиры. Оставалась четвертая и последняя, которую сегодня должен установить Юнг. Неужели и здесь провал?