Роберт Шекли - Лабиринт Минотавра

— Не вижу связи, — высказался один из членов комитета.

— Мне думалось, что связь очевидна. Моральные категории липнут к тем или иным объектам при посредстве причинности. Цель морали — установить стандарты, исходя из которых люди либо следуют неким предопределенным правилам, либо, если не получается, строго осуждают себя. Именно этого мы и хотим избежать любой ценой. Устраняя причинность, я подрываю мораль. Наш проект, джентльмены, в сущности сводится к устранению чувства и понятия вины.

Дедалова декларация о намерениях была встречена восторженными криками собравшихся — всех, кроме одного старика с раздвоенными седыми бакенбардами, который заявил:

— А по-моему, вся проблема не стоит выеденного яйца, вы не согласны? Отмена причинности ради того, чтоб избежать комплекса вины, представляется мне решением бессмысленно героическим. Почему бы людям просто не пренебрегать своими винами, как делаю я?

— Вынужден напомнить тебе, — вмешался Дедал, — что большинство людей не имеют винопренебрежительной железы, которая даруется лишь существам вымышленным.

— Что верно, то верно, — согласился старик.

— Напоминаю, что мы стараемся дать людям счастье, которого в их короткой и горестной истории очень и очень недоставало.

— Если не ошибаюсь, — вступил в разговор еще один член комитета, — ты, Дедал, придерживался мнения, что человечество нельзя толкать к эволюции силком, через беспрерывные муки войн, голода, социального неравенства и всяческое варварство, вплоть до крайней стадии — самоосуждения и неверия в собственные силы. Что и говорить, концепция радикальная. А ты не боишься, что возобладает врожденная лень, и люди вновь отрастят хвосты и полезут на деревья?

— Это не играет роли, — ответствовал Дедал. — Кто мы такие, чтобы судить о цели или хотя бы о направлении эволюции? С той точки зрения, на какую мы опираемся в данном обсуждении, нет ни малейшей разницы между поеданием банана и доказательством теорем Геделя.

— Огорчительно, если так, — высказался представитель Геделя, присутствующий на заседании в качестве наблюдателя.

Дедал пожал плечами.

— В мироздании нет ничего вечного, рассыпается все, даже печенье. Мы не можем долее разрешить исчерпавшей себя морали отравлять любые самопроизвольные вариации морального лабиринта кармой[10], раздумьями о последствиях поступков, автоматически вытекающими из причинности.

— Хмм… да-да, продолжай, — произнес высокий красавец, представитель автора, торопливо внося заметки в блокнот.

— Отменив какую бы то ни было связь причины и следствия, — высказался Дедал, — мы освобождаем принимающих решение от фактора неизбежной расплаты и таким образом объявляем карму банкротом, дозволяя обитателям лабиринта в будущем следовать произвольным курсом жизни вне зависимости от моральных последствий.

— Например, совершить убийство и избежать ответственности, — вставил тот самый, с раздвоенными бакенбардами.

— Ну коль на то пошло… Убийство, если развить твою мысль, не будет иметь неизбежных кармических последствий. Отбрасывая карму, мы тем самым попросту возвращаем все на свете на круги своя. Подлинные последствия убийства могут выглядеть совершенно иначе, чем мы способны вообразить: пышно расцветет клумба с фиалками, например. В лабиринте не останется жестких взаимосвязей, не останется обязательных следствий, только допущения, выпадающие по определенной схеме или по чистой случайности — неважно, как. И все они будут иметь лишь сиюминутное значение, а большего бремени не принесут. В нашем лабиринте, джентльмены, все что угодно вправе стать всем чем угодно в любую минуту по своему усмотрению, и это, я утверждаю, единственная свобода, достойная называться свободой.

Последние слова были перекрыты шквалом аплодисментов, раздавались возгласы вроде «Вперед, к некармической Вселенной!..». Члены комитета окружили Дедала, предлагая пожаловать гению сексуальные полномочия беспрецедентного свойства либо их эквивалент в любой системе ценностей, какая ему по нраву. Однако мастер-строитель отверг все предложения с благодарностью:

— Я просто делаю то, что мне положено, мадам…

23. КИТАЕЦ-ОФИЦИАНТ, ТЕСЕЙ И МИНОТАВР.

— Я ищу Минотавра, — сказал Тесей.

— Вот как, — откликнулся китаец-официант улыбаясь, выставляя перед героем тарелку с крабами, приправленными имбирем и черным бобовым соусом — блюдо, которое обычно подается лишь в элитном китайском ресторане «Парфенон-палас» на улице Зеленой богини в центре Кноссоса. — Значит, ты ищешь Нимотора?

— Минотавра, — поправил Тесей, следя за точным произношением.

— Произношение, — изрек официант.

— Тебе положено читать не мои мысли, — сказал Тесей, — а губы, только губы. Я ищу Минотавра. Короткие рога, окраска воловья, на морде написано, что виновен во всех смертных грехах — обычно минотавры выглядят именно так…

Лицо официанта вновь приняло выражение полной бесстрастности, за которым нередко прячется внутреннее смятение.

— Может, ты пройдешь в заднюю комнату и поговоришь с мудрым человеком, ладно?

Тесей последовал за официантом сквозь занавеси из стекляруса, отделяющие зал от остальных помещений, по желтому со сморщенными стенами коридору, где беззубые восточные работнички резали из креветок фантастические фигурки для украшения замка из омаров к столу некоего местного сановника. Путь шел мимо кухни, где проказливые поварята швыряли шипящие ломтики снеди в толстопузые супницы, мимо кладовых, где три китайских шеф-повара играли в кости, используя вместо фишек свиные внутренности, и наконец попали в небольшую квартирку, обитую красным бархатом и увешанную шелковыми светильниками.

— Я не дам твоей тарелке остыть, — шепнул официант и скрылся.

Тесей поневоле заметил, что в комнате есть еще один человек. Молодой человек, чьи черты показались странно знакомыми.

— Привет, папа! — произнес молодой человек.

— Ясон? — вскричал Тесей. Потому что это был не кто иной, как Ясон, знаменитый охотник за золотым руном. Сын Тесея, хоть их родство не упомянуто ни в одном из греческих мифов и предается огласке впервые. — Как тебя занесло в эту часть лабиринта? Я думал, что ты рыскаешь где-то в погоне за золотым руном.

— До руна еще руки не дошли, — отвечал Ясон. — Во всяком случае, здесь тоже хватает овец, которых можно и нужно стричь.

— Ты здесь живешь? — осведомился Тесей.

— У меня здесь несколько комнат. Мистер Иск Усник, хозяин заведения, сдает их мне каждый раз, когда я работаю на него.

— Надеюсь, не в качестве повара?