Александр Бушков - Самый далекий берег

– Звездолеты высматриваете? – понятливо хмыкнул Шибко. – Космические крейсера, стратопланы, антенны межзвездной связи? Нету ни хрена подобного. Звездолеты – позавчерашний день, детство цивилизации; аппарат межгалактической переброски вы в ангаре видели сами…

– Ага, – сказал Кирьянов ехидно. – И дежурного при нем, бодуном страдавшего… Не сочетается как-то…

– А почему? – пожал плечами Шибко. – Для того чтобы дернуть рубильник, нет нужды держать трезвого и высокоинтеллектуального специалиста по ядерной физике или теории разомкнуто-слитых пространств. Нерационально. Вполне достаточно классического вахтера без всякого образования, с исконно русской привычкой хлобыстать по утрам холодную воду в устрашающих количествах, а на работе прятать пузырь в старом валенке в углу. Лишь бы он был опутан соответствующими подписками, проверен и управляем в главном… Вы привыкайте. Столько иллюзий еще рассыплется в прах и сгорит синим пламенем…

Они вышли из машины, и по ступенькам тут же скатился мохнатый коричневый комок размером с некрупную собаку, возле левого переднего колеса развернулся, выпрямился и оказался пушистым существом ростом человеку по колено, больше всего напоминавшим Чебурашку: с такой же наивно-мультяшной физиономией, лохматыми лапками, огромными глазами, черными и немигающими, как у морских свинок. Вот только уши больше напоминали плюшевого медведя, нежели Чебурашку, да и все это создание как раз походило на ожившего плюшевого медведя. Оно, переваливаясь, подошло вплотную и требовательно дернуло Кирьянова за штанину над коленом.

Он на всякий случай застыл, не шевелясь. Давно уже овладел собой, самую чуточку привык к переменам и понимал, что эта тварюшка может оказаться кем угодно: от дворовой собачки до научного консультанта из созвездия Гончих Псов, по какой-то галактической надобности прикомандированного к гарнизону. Ужасно не хотелось попадать впросак с первых же шагов…

– Сигарету просит, зараза, – добродушно сказал Шибко. – Дайте ему зажженную, зажигать он сам так и не научился – мозги все же не профессорские и не ефрейторские даже…

Существо прилежно тянуло Кирьянова за штанину и умильно повизгивало. Пожав плечами, он вынул пачку, прикурил «Яву» и наклонился. Существо с невероятным проворством выдернуло у него сигарету тонкими черными пальчиками, едва заметными в коричневом мехе, поднесло к узенькому ротику с нежно-розовыми губами, умело затянулось и выпустило дым с ловкостью заправского курильщика, не поперхнувшись и не закашлявшись.

– Это, изволите видеть, Чубурах, – пояснил Шибко благодушно. – Животина совершенно безмозглая, но добрая и безобидная. Привезли ребята из очередного рейда. Без мамаши остался, сиротинушка, мог и не выжить. Соответственно, проверен через центральный информаторий и признан достойным ранга домашнего животного. Поскольку биологи заверили, что пола он мужского, назван Чубурахом. Ну а страсть к табачку… Наши орлы, дорогой обер-поручик, ухитрялись напоить непьющих андромедян и ухайдокать поленом цереанского дракохруста, которого квантовые излучатели не брали. Наш солдат – он и в соседней Галактике наш солдат, аминь…

Мохнатый Чубурах старательно пускал дым, преданно уставясь на Кирьянова. Его мохнатая мордаха не была обременена эмоциями, но все равно было ясно, что инопланетная зверюшка искренне блаженствует.

– Должно же быть какое-то подобие домашнего уюта, – философски сказал Шибко, потягиваясь. – Пробовали возить собак и кошек, но не выдерживает отчего-то земная животина других планет, чахнет, неуютно ей здесь… Чубураху будешь рад, благо забавный… Пойдемте.

Он одернул китель, поправил фуражку и энергично поднялся по ступенькам. Кирьянов шагал следом. Они оказались в чистом и пустом вестибюле, опять-таки ничуть не похожем на казарменное помещение. В углу, в керамической кадке, произрастало какое-то незнакомое растение с бледно-фиолетовым стволом и множеством бледно-синих листьев величиной с тарелку. Одна из стен покрыта мастерски выполненной мозаикой – разноцветные звездные скопления, бахромчатые полосы то ли межзвездного газа, то ли выхлопов из звездолетных дюз, завихрения и спирали… Космические мотивы, в общем, вполне уместные именно здесь.

– Сюда, – показал Шибко.

Он легко, упруго взбежал по лестнице, широкой, чистой и светлой, на площадку второго этажа, распахнул первую же дверь и пропустил Кирьянова вперед, ободряюще подтолкнув в плечо, негромко напутствовав со смешком:

– Смелее, не съедят, народ у нас мирный…

Кирьянов вошел, сделал пару шагов и остановился посреди пустоватой комнаты, где на мягких стульях сидели несколько человек в форменных рубашках, при галстуках и черных погонах с соответствующими знаками различия. Откровенно осмотрел их, поворачивая голову справа налево и удивился про себя.

Он ожидал увидеть кого-нибудь вроде тех, кто в компании загадочного инопланетянина – и при его непосредственном участии – попивал импортный вермут в аэропорту. Однако сидевшие перед ним пятеро не гармонировали не только со Структурой, но и, пожалуй, друг с другом. Казалось, их попросту выдернули из людского потока в самых разных уголках страны, заботясь исключительно о количестве, словно перед исполнителями поставили задачу, кровь из носу, за пять минут набрать требуемое число…

Невысокий щуплый человечек среднеазиатского облика и непонятного возраста, как это частенько с азиатами случается. Огромный широкоплечий мужчина с былинной бородой, светлой и окладистой. Бабенка – именно бабенка – средних лет, более всего смахивавшая на классическую продавщицу из овощного ларька, пухлая и круглолицая, с волосами, варварски выкрашенными какой-то дрянью так, что черный цвет порой казался фиолетовым, стоило ей легонько повернуть голову. Еще один невысокий, но довольно полненький, в отличие от первого, не лишенный кудреватости брюнет (с явственной проседью, правда), с унылым вислым носом и печальными темными глазами. Жилистый мужчина лет сорока пяти с худым лицом – обтянутый кожей череп, короткая стрижка, цепкий взгляд, на пальцах богатейшая коллекция синих татуировок-перстней.

– Прошу любить и жаловать, – сказал за его спиной прапорщик Шибко. – Константин Степанович Кирьянов, из пожарных. Обер-поручик. Ну что, споетесь?

– А это смотря какие песенки нудить, – живо отозвался татуированный, вскочил и, сунув руки в карманы форменных брюк (чистых и отглаженных по всем правилам, отметил Кирьянов), направился к новому лицу вихляющей, нарочито расхлябанной походочкой.

Остановившись возле небольшого черного столика, рывком вырвал из кармана правую руку, поставил на лакированную крышку какую-то серебристую полусферу с тремя пупырышками наверху и коснулся ее вкрадчивым, мимолетным жестом опытного карманника.