Облепиховый остров - Николай Жданов
– Во время каникул мы едем в Большой город. Моя сестра собирается поступать в университет, а отец хочет записать меня на курсы программирования. Ты слышал о таком?
– Нет, никогда.
– Отец говорил, что это новое и перспективное направление. Он хочет, чтобы я начал изучать компьютеры.
– Звучит интересно.
– Да, это действительно увлекательно. Высокие технологии и все такое. Кстати, после курсов он обещает купить домашний компьютер.
– Круто. А что значит «перспективное»?
– Это сейчас очень модное слово. В общем, это о будущем. Ты когда-нибудь видел робота?
– Только в кино. А они действительно существуют?
– Конечно! Я видел в Большом городе у входа в один компьютерный магазин. Стоит такой робот и зазывает посетителей, – Рэм изобразил робота, подражая цифровому голосу.
– Просто аппарат, издающий звуки, да?
– Ну да, но пока что это так. А в будущем, представь только, будут и такие, как в кино. Я уверен.
Капио думал про себя: «Мне этот компьютер даже не доводилось видеть, а он мне о роботах». Ему все это было не особенно интересным, а в его плачевном положении казалось даже невозможным. Он считал, что «высокие технологии» и «перспективные штуки» где-то там, в Большом городе. А в их «дыре» даже думать об этом казалось странным, особенно ему, живущему в старом доме с протекающей крышей. Представить себе компьютер в их доме было невозможным. У них были более серьезные проблемы: что приготовить на обед из пары картофелин: пожарить или сварить суп? Тем временем Рэм с семьей уезжал из города на всё лето. Накануне отъезда он пришёл попрощаться с другом.
– Это жалко, что приходится оставлять тебя здесь. Надеюсь, ты не будешь скучать.
– Ну, ты знаешь, с нашим отцом скучать точно не придется.
– Да, я думал, что дядя Дирран переосмыслит все после произошедшего с ним. Прости, если что.
– Многие так думали. Но он только стал ещё хуже.
– Моя мама часто спрашивает о вас, беспокоится о том, как у вас там.
– Спасибо.
– Она лично собиралась пригласить тетю Сантию в гости, если встретит. А заходить к вам домой не решается… Понимаешь, соседи распускают всякие слухи. Извини, если что.
– Да уж, полгорода говорит. Ничего, я к этому привык.
– Теперь, видимо, не скоро снова увидимся. Но у нас ещё много впереди! – подбодрил Рэм друга, на что Капио только грустно улыбнулся.
– Ладно, до скорой встречи. Удачи в поездке, – они крепко пожали друг другу руки и обнялись.
– Кап, послушай… я знаю, у вас с мамой бывают тяжелые моменты. Вот, на всякий случай, возьми ключи, – Рэм вложил в руку друга связку ключей.
– Что это?
– Это на случай, если понадобится переночевать где-то…
– Это ключи от вашего дома? – удивился Капио.
– Да.
– Нет, нет, нет, не надо…
– Бери, пусть они будут у тебя, Кап. Вдруг пригодятся, мало ли.
– У вас ведь такой замечательный дом с множеством дорогих вещей внутри, и ты так легко доверяешь их мне?
– Ты для меня единственный, кому я доверяю.
С уездом друга город словно опустел. Капио вновь почувствовал себя одиноким. Целыми днями он не выходил из дома. Лёжа на скрипучей койке в комнатной тишине, он только и слушал, как это раньше делал, бурление жизни за окном. Тогда раньше он не понимал, ненавидел и презирал беспричинную радость и бесшабашное веселье этих людей. Но сейчас он понимал, что все это из-за зависти – паразита, что пожирал его изнутри. Теперь же наоборот ему становилось легче от осознания того, что люди, в конце концов, все-таки созданы для счастья, пусть не он, но кто-то другой. «Столько счастливых людей, а значит, счастье все-таки не единичное явление. Но почему люди радуются жизни так просто, а я не умею? Что мне мешает? Ведь можно же радоваться солнцу, пению птиц, стуку дождя по крыше, ветру, раздувающему вот эти яркие цветочные шторы, голосу мамы на кухне по утрам, и просто быть счастливым? Ведь все в моих руках, в моих силах, в моих мыслях, как говорил Софо, и вся жизнь ещё впереди» – размышлял он, но в душе ему чего-то не хватало или даже что-то пугало. Он научился не завидовать жизни других, но и своя – не радовала. Капио чувствовал себя обделенным судьбой, не приглашенным, к тому же опоздавшим, гостем на этом «празднике жизни». По ночам он смотрел на звезды, а ночное небо вселяло необъяснимый ужас и леденило душу. «Жизнь такая же пустая, как это черное небо. Бесконечная и пустая Вселенная. Где эта пустота кончается и, если кончается, что есть за гранью этой пустоты?», задавался он вопросом, а ответом было – «ничего». Немыслимое. И от этой немыслимости ему было настолько страшно и больно, что этой боли он предпочёл бы сотню ударов плетью. Представляя бескрайнюю и безжизненную пустоту Вселенной, он ощущал такую же пустоту в себе самом. А себя по сравнению с ней таким ничтожным, уязвимым и смертным. «В чем же смысл, если в конце ты перестанешь быть? Когда от тебя не останется решительно ничего? Только смерть. И что есть она? Почему от мысли о ней кровь стынет в жилах? А что, если смерть – это ещё не конец? Или все же прав Рэм: в конце их неминуемо ждёт «беспросветная мгла»? Кино закончится, погаснет экран, и он даже не увидит титров. И все?! Это лучшее что Он мог придумать? – апеллировал он в душе к Гобу. Прав был его старик, он слишком любил жизнь. Настолько жадно он ее любил, что ему такой жизни было слишком мало. Такой
