Помутнение - Филип Киндред Дик
— А рассказать, как она села на препарат? Ее братья, оба толкачи, вошли к ней как-то ночью, заломили руки, сделали укол и изнасиловали. Вдвоем. Так сказать, ввели в новую жизнь.
— Где они сейчас?
— Отбывают по полгода за хранение. У девчонки еще и триппер; она даже не знала, так что и лечить теперь трудно. А братишек это только насмешило.
— Милые ребятки.
— А вот это вас проймет наверняка. Слыхали, в фэрфилдском госпитале есть три младенца, которым надо каждый день вкалывать дозу героина. Они такие маленькие, что не смогли бы пережить ломку. Сестра попробовала…
— Меня проняло, — механическим голосом перебил Фред. — Вполне достаточно, благодарю.
Хэнк продолжал:
— Когда представишь себе новорожденного наркомана…
— Достаточно, спасибо, — повторило расплывчатое пятно по имени Фред.
— Как, по-вашему, наказывать мать, которая прикармливает младенца героином, чтобы он не орал?
— Иногда мне хочется сойти с ума. Но я разучился.
— Это утраченное искусство, — вздохнул Хэнк. — Возможно, со временем выпустят инструкцию.
— Был такой фильм в начале семидесятых, о парочке агентов, — сказал Фред. — Во время рейда один из них свихнулся и всех перестрелял, включая своих боссов. Ему было все равно.
— Выходит, хорошо, что вы не знаете, кто я. Можете достать меня только случайно.
— В конце концов, — усмехнулся Фред, — нас всех так или иначе достанут.
— Ну что ж, в каком-то смысле это будет облегчением. Отмучаемся. — Хэнк вновь углубился в свои бумаги. — Так. Джерри Фабин. Этого можно списать. Упокоился в наркоцентре. Говорят, по пути в клинику он жаловался, что за ним день и ночь таскается наемный киллер — маленький, ростом в метр и безногий. Ездит на тележке. Он, мол, до сих пор никому об этом не рассказывал — боялся, что все сдрейфят и бросят его, так что не с кем будет даже поговорить.
— Точно, с Фабином покончено. Я видел его энцефалограмму из клиники.
Всякий раз, сидя напротив Хэнка и докладывая, Фред чувствовал в себе глубокую перемену. Он начинал относиться ко всему рационально, смотрел на происходящее как бы со стороны. О ком бы ни шла речь, что бы ни произошло, ничего не вызывало эмоционального отклика.
Сперва он приписывал это действию костюма-болтуньи — физически они с Хэнком никак не чувствовали друг друга. Потом пришел к выводу, что дело не в костюме, а в самой ситуации. Что толку от вовлеченности, если ты обсуждаешь преступления, совершенные людьми, близкими тебе и, как в случае Донны и Лакмена, дорогими? Надо нейтрализовать себя, и они оба делали это — Фред даже в большей степени, чем Хэнк. Они говорили в нейтральных тонах, они нейтрально выглядели, они стали нейтральными.
Потом чувства возвращались, лились потоком… Возмущение, ужас, горе. Кошмарные образы и сцены прокручивались в мозгу, как кино. Внезапно, без всяких анонсов, и со звуком, который ничем нельзя было заглушить.
А пока, сидя за столом, Фред ничего не ощущал. Он мог описать все увиденное с полным безразличием. И что угодно выслушать от Хэнка. Например, он мог запросто сказать: «Донна умирает от гепатита и старается заразить своей иглой как можно больше приятелей. Надо бы надавать ей как следует по башке, чтобы прекратила этим заниматься». О своей собственной девушке… Или: «Вчера Донна наширялась дешевым суррогатом ЛСД, и половина кровеносных сосудов у нее в мозгу полопалась». Или: «Донна мертва». И Хэнк спокойно запишет сообщение, только, может быть, спросит: «У кого она купила дозу?» или: «Где будут похороны? Надо выяснить номера машин и фамилии присутствующих», — и он будет хладнокровно это обсуждать.
Перемена в Аркторе-Фреде была вызвана необходимостью беречь чувства. Пожарные, врачи и гробовщики ведут себя точно так же. Невозможно каждую секунду восклицать и рыдать — сперва изведешь себя, а потом и окружающих. У человека есть предел сил.
Хэнк не навязывал Фреду своего бесстрастия, он как бы «разрешал» перенимать его. Фред это понимал и ценил.
— А как насчет Арктора? — поинтересовался Хэнк.
Каждый агент, находясь в костюме-болтунье, естественно, докладывал и о себе. Иначе его начальник — и весь полицейский аппарат — знал бы, кто такой Фред, несмотря на костюм. «Крысы» в Отделе не преминули бы донести своим, и очень скоро Боб Арктор, куря травку и закидываясь вместе с дружками, тоже начал бы замечать позади себя какого-нибудь безногого киллера на тележке, причем отнюдь не из галлюцинации, как Джерри Фабин.
— Арктор ведет себя тише воды ниже травы, — сообщил Фред. — Работает у себя на фирме и закидывает пару таблеточек смерти каждый день…
— Сомневаюсь. — Хэнк взял со стола листок. — Мы получили сигнал от информатора, довольно надежного: у Арктора водятся большие деньги. Пришлось поинтересоваться, сколько он получает в своей фирме. Оказывается, совсем немного. А когда спросили почему, то выяснилось, что он вообще работает там неполную неделю.
— Так… — мрачно протянул Фред, понимая, что «большие деньги» — это как раз то, что ему платили в полицейском управлении. Каждую неделю он забирал пачку мелких купюр из специальной машины, замаскированной под автомат для продажи газировки в одном из баров. В основном шло вознаграждение за информацию, которая приводила к арестам и конфискациям товара. Иногда суммы бывали довольно солидными — в случае, если удавалось взять крупную партию героина.
— По данным нашего информатора, — продолжал Хэнк, — Арктор частенько таинственным образом исчезает, особенно по вечерам. Вернувшись домой, он ест, а потом под разными предлогами уходит опять, иногда почти сразу. — Человек в костюме-болтунье поднял глаза на Фреда. — Вы замечали что-нибудь подобное? Можете подтвердить? Что это означает?
— Скорее всего, сидит у своей цыпочки, Донны.
— Хм, «скорее всего»… Вы обязаны знать.
— У Донны, точно. Он трахает ее круглые сутки. — Арктору-Фреду было страшно неловко. — Но я проверю и сообщу. Кто информатор? Может, у него зуб на Арктора?
— Откуда я знаю? Это был телефонный звонок. Отпечатка голоса нет — звонивший говорил через какую-то электронную штуковину, самодельную. — Костюм Хэнка издал странный металлический смешок. — Но ее вполне хватило.
— Боже! — возмутился Фред. — Так это же Джим Баррис! Этот вконец ошизевший торчок просто-напросто хочет опустить Арктора. Баррис еще в армии занимался всякой электроникой. Как информатору я бы ему ни на грош не верил.
— Мы не знаем, Баррис ли это, и, кроме того, Баррис — не просто вконец ошизевший торчок. Им особо занимаются несколько людей… Но эти данные вам не нужны, во всяком случае — пока.
— Так или иначе, это один
