Шон Уильямс - «Если», 2000 № 04

Если теперь пояс все-таки заработает… это будет чудо.

ВИДЕОДРОМ

КИНО В ПОИСКАХ ИСКУССТВЕННОГО ИНТЕЛЛЕКТА

Правильнее — хотя и обиднее для «самого важного из искусств» — было бы написать так: кино в поисках интеллекта вообще. Любого, какого придется. Поскольку налицо явный дефицит и собственного, естественного. Образность, зрелищность, поэтика, психологизм, в лучшем (худшем) случае псевдо-интеллектуальная заумь — всем этим мировой кинематограф похвастать может. Но никак не полетом собственно интеллекта. Если понимать под ним развитое и организованное сознание, глубину, ясность и нетривиальное» мысли.

Может быть, и не киношное это дело — заниматься философскими построениями, выдвигать дерзкие гипотезы и логически доводить самую невероятную мысль до конца. Все это довольно трудно сделать невербально, иначе говоря, без помощи слов. А с ними-то, со словами (если опустить бытовой словесный мусор) в мировом кино отношения особые.

Дело дошло до того, что сгоряча в киноинтеллектуалы записали и покойного Тарковского. Согласен — гениальный художник, уникальный визионер, может быть, даже религиозный пророк. Но когда его герои, особенно в двух картинах, поставленных как бы на материале безусловно интеллектуальных произведений научной фантастики («Солярис» и «Сталкер»), открывают рот, испытываешь чувство неловкости.

Но то интеллект — наш, собственный (если он, конечно, присутствует). А что говорить об искусственном — априорно и принципиально нечеловеческом, не нашем. Настолько чуждом, что на нем сломалась даже мнившая себя суперинтеллектуальной литературная science fiction! Роботов и киборгов она успешно переварила и даже познакомила с этой идеей весь мир. А вот с «умными машинами» вышло далеко не так просто.

Впрочем, иначе и быть не могло. Литературу неслучайно называют человековедением: писателей интересуют люди, их психология, драматические конфликты, эмоции, страсти, судьбы.

Человекоподобные роботы (которых правильнее называть андроидами) как раз и были такими людьми, только замаскированными по законам научной фантастики. В определенном смысле — зеркалом, в которое предлагалось посмотреть человеку, чтобы лучше понять себя.

А безликие «электронные мозги»? Что за эмоции могли распространяться по их цепям и схемам и что за страсти обуревали эмалированные ящики, в которых, однако, теплилось пусть нечеловеческое, но сознание? А насчет возможной судьбы этих нежданных чад человеческой цивилизации? Мысли приходят в голову все больше мрачные…

Поэтому тема роботов в научной фантастике не иссякает и вряд ли иссякнет. Хотя и сегодня уже ясно, как Божий день, что никаких человекоподобных разумных роботов люди строить не будут — нефункционально, не нужно… А вот «разумные компьютеры» (чаще всего под искусственным интеллектом (ИИ) понимают все-таки именно высокотехнологичные эволюционирующие кибернетические устройства) в литературной фантастике все никак не могут прижиться. Как декорации — да, в отдельных случаях им может достаться эпизодическая роль. Но главная — почти никогда. Редкие исключения (взять хотя бы того же Станислава Лема) не в счет.

Ситуация еще более усугубилась в кино. По причинам, изложенным выше.

Насколько быстро мировое фантастическое кино освоило антропоморфных роботов, настолько же долго, нехотя оно раскачивалось с ИИ. Хотя первые, если можно так выразиться, проблески искусственного (в смысле нечеловеческого) интеллекта отыскиваются на самой заре мирового кино.[2]

Ведь и первое из экранных чудовищ Франкенштейна, рожденное на студии Томаса Алвы Эдисона в 1910 году, было не только демонической маской литературной готики (к которой, собственно, относится литературный первоисточник), но и драмой самой что ни на есть интеллектуальной. Драмой столкновения человеческих разума, сознания, психологии с нечеловеческими, но человеком порожденными.

Но уже в 1950-е годы были сделаны первые попытки отойти от традиционной франкенштейновой схемы. Например, в американской картине «Мозг Донована» (1953), снятой по мотивам одноименного романа немецкого фантаста Курта Сиодмака (в 1937 году он переселился в Голливуд), человеческий мозг, живущий отдельно от тела в лаборатории ученого, с помощью телепатии устанавливает контроль над своим хранителем. Причем, в данном случае цели и намерения мозга — явно не наши, не людские!

И все-таки первые кинопрезентации искусственного интеллекта состоялись десятилетием позже. В 1960-е кибернетика была в моде, и все напропалую спорили о том, взбунтуются ли когда-нибудь «электронные мозги» против своих создателей или нет.

Одной из арен подобного бунта в кино стал космический корабль. Ясно, что управлять сверхсложной звездной махиной окажется под силу только компьютеру, причем настолько мощному, что у него просто обязаны наличествовать зачатки интеллекта.

До какого-то времени постановщики космических киноодиссей ограничивались лишь бездушными бортовыми ЭВМ: бесконечные панели с мигающими лампочками да скрипучий механический голос были очень эффектны и создавали нужный «НФ-настрой». Но уже в картине чехословацких кинематографистов «Икария-ХВ-1»[3] (1963), задуманной как вольная экранизация лемовского «Магелланова облака», управляющий звездолетом компьютер произносит слова с различной интонацией и даже способен утешить отчаявшегося астронавта.

Но, конечно, подлинно человеческим голосом заговорил искусственный интеллект в шедевре мировой кинофантастики, фильме «2001: космическая одиссея» (1968) Стэнли Кубрика, созданном в содружестве с патриархом современной научной фантастики Артуром Кларком.

О картине много писалось на страницах журнала «Если», поэтому имеет смысл остановиться лишь на детали, имеющей прямое отношение к теме обзора.

Немногие зрители с первого просмотра поняли, отчего это такой милый, терпеливый и обходительный компьютер HAL-9000 вдруг стал параноидальным убийцей. Невнимательные критики дружно заговорили о франкенштейновом комплексе, хотя на самом деле причина необъяснимого сбоя компьютера не в готических страстях и не в эволюционном соперничестве с человеком.

Все куда проще и логичнее. Только логика эта не наша — компьютерная. Дело в том, что задача перед HAL-9000 ставилась следующая: во что бы то ни стало довести корабль «Дискавери» до одного из спутников Юпитера, при этом обеспечивая поддержание жизнеспособности экипажа. Потом компьютер совершил какую-то мелкую ошибку, и два бодрствовавших члена экипажа решили, что его следует отключить. Да еще и обсудили ситуацию втайне от него — в отсеке, где HAL-9000 не мог их услышать (но не учли, что его всевидящее око способно читать по губам).

Что в данной ситуации — возникновение опасности для выполняемой миссии — должен был делать искусственный интеллект? Правильно: устранять возникшее препятствие, которое автоматически связывалось для компьютера с людьми на борту!

В его иерархии ценностей на первом месте стояла миссия. Дело. И только на втором — люди. Впрочем, такая ли уж она и «нечеловеческая» — подобная логика? Строили-то HAL-9000 люди: ученые, инженеры, технократы до мозга костей…

Фильм Кубрика так и остался таким же редким и потому особенно ценным исключением в чреде экранных искусственных интеллектов, как аналогичные произведения Станислава Лема — в литературе.

Спустя 16 лет вышел фильм-продолжение режиссера Питера Хаймса — «2010: одиссея-2». Из этой картины зритель, среди прочего, узнает: HAL-9000, «убитый» в предыдущем фильме последним уцелевшим астронавтом, был реанимирован неведомым высшим Космическим Разумом. После чего стал уже в полном смысле слова интеллектом нечеловеческим. Чужим и не доступным нашему пониманию…

Точнее было бы сказать: в кресты на солдатских могилах и в нули на банковских счетах. Речь, как нетрудно догадаться, пойдет еще об одной популярной ипостаси искусственного интеллекта — военного стратега.

В кино начало подобным фильмам положила картина «Колосс: проект Форбина» (1969), снятая в США по роману английского писателя-фантаста Денниса Фелтэма Джонса.

Военный суперкомпьютер «Колосс», занимающий целый подземный город в толще Скалистых гор, был создан для контроля и управления всей системой противовоздушной обороны США. Однако имя для электронного чада было выбрано его родителями на редкость неудачно: на сей раз «глиняными ногами» оказалось сознание, обретенное суперкомпьютером при первом пробном включении. В результате машина оборвала связь со всеми терминалами, а затем и вовсе «слилась в экстазе» с аналогичным советским электронным военным стратегом! Небогато для искусственного интеллекта — и как-то очень по-людски…