Клиффорд Саймак - Исчадия разума: Фантастические романы

— У меня два, — откликнулся Юргенс, — Я захватил их с собой, на всякий случай.

Генерал отозвал Лэнсинга в сторону и спросил:

— Действительно этот вой со стороны холмов был так ужасен? Мы слышали его, но приглушенным.

— Это на самом деле было ужасно, — ответил Лэнсинг.

— Но вы же выдержали?

— Ну да. Но во мне не было того эмоционального напряжения, что владело пастором. Он был в состоянии стресса, и едва он в крике обратил свою жалобу Богу, как с холмов понеслись жуткие тоскливые звуки.

— Испуг, — произнес генерал с отвращением. — Бесстыдная, неприкрытая трусость!

— Пастор ничего не мог поделать, он потерял контроль над собой.

— Надутый праведник, — выговорил генерал презрительно, — показал наконец себя во всей красе.

Мэри вспылила:

— Можно подумать, что вы рады случившемуся.

— Нет, — возразил генерал, — вовсе нет. Все это неприятно. У нас теперь двое калек, которых нам надо тащить с собой.

— Почему бы вам не приставить их к стенке и не расстрелять? — сквозь зубы спросил Лэнсинг, — О, извините, я забыл, что при вас нет оружия.

— Никто из вас не понимает простой вещи, — сказал генерал. — В рискованном предприятии вроде нашего только жесткость может обеспечить успех.

— Вы достаточно жесткий человек, — заметила Сандра, — чтобы восполнить возможный недостаток этого качества у всех остальных.

— Я вам не нравлюсь, — констатировал генерал, — но это меня не задевает. Никому не нравится жесткий командир.

— В том-то и дело, — возразила ему Мэри, — что вы вовсе не наш командир. Мы все прекрасно можем обойтись и без вас.

— Думаю, — сказал Лэнсинг, — настало время покончить с этим. Я высказал против вас, генерал, немало резких обвинений, и каждое сказанное мною слово было обдуманным. Но я готов взять их обратно, если вы их забудете. Если мы будем пускаться в пустые перебранки вроде теперешней, наше рискованное предприятие, как вы его назвали, не кончится добром.

— Замечательно! — воскликнул генерал. — Вы заговорили как мужчина, Лэнсинг. Я рад, что вы на моей стороне.

— Не уверен, что дело обстоит именно так, — возразил Лэнсинг, — но охотно сделаю все от меня зависящее, чтобы ладить с вами.

— Тише, — перебила их Сандра, — замолчите и слушайте! Мне кажется, вой прекратился.

Они притихли и прислушались: вой действительно утих.

Глава 16

Лэнсинг проснулся раньше всех и огляделся. Рядом под грудой одеял лежал пастор, чуть расслабившись, но по-прежнему сохраняя позу зародыша в чреве матери.

Юргенс сидел у костра, присматривая за кипящим котелком с овсянкой. Заботливо собранная кучка углей окружала кофейник, не давая ему остыть.

Лэнсинг вылез из спальника и присел рядом с Юргенсом.

— Как пастор? — спросил Лэнсинг.

— Сейчас вроде ничего. — Юргенс позволил себе отвлечься от овсянки. — Последние несколько часов он чувствует себя неплохо. У него был озноб, его всего трясло. Я не стал никого будить — все равно ему нечем помочь. Я присматривал за ним и следил, чтобы он был хорошо укрыт. В конце концов озноб прекратился, и ему удалось заснуть. Знаете, Лэнсинг, ведь мы могли взять с собой какие-нибудь лекарства. Почему никто из нас об этом не подумал?

— У нас есть бинты, обезболивающие и дезинфицирующие средства, — возразил Лэнсинг, — полагаю, это все, что было нам доступно. Боюсь, пользы от других лекарств мало — ни у кого из нас нет никаких медицинских познаний.

— Мне кажется, — заметил Юргенс, — генерал был ужасно груб с пастором.

— Генерал испугался. У него и у самого проблем довольно.

— Не вижу, с чего бы.

— Он считает, что отвечает за нас. Для людей его типа это вполне естественно. Его беспокоит любой наш шаг, любая мелочь. Это нелегко.

— Лэнсинг, мы в состоянии сами отвечать за свои поступки.

— Я-то знаю это, но он так не думает. Скорее всего, он упрекает себя за то, что произошло с пастором.

— Но он ведь не любит пастора.

— Да. Пастора никто не любит. С ним трудно ужиться.

— Почему же вы пошли с ним гулять?

— Не знаю. Наверное, просто из жалости. Он кажется таким одиноким. Человек не должен быть так одинок.

— На самом деле именно вы заботитесь обо всех нас, хотя и не демонстрируете этого. Вы ведь никому не рассказали обо мне, о том, кто я и откуда прибыл.

— Когда Мэри спросила о мире, из которого вы прибыли, вы предпочли не отвечать. Я сделал вывод: вы не хотите, чтобы о вашей истории знал еще кто-то, помимо меня.

— Но вам я сказал. Вы понимаете, что я имею в виду. Вам я все рассказал. Я доверяю вам. Не знаю почему, но думаю, что поступил правильно. Я хотел, чтобы вы все знали.

— Наверное, я похож на отца-исповедника.

— Я думаю, вы больше чем духовник, — сказал Юргенс с чувством.

Лэнсинг поднялся и пошел к выходу. Остановившись на ступеньках лестницы, он оглядел площадь. Какая мирная картина! Восток уже посветлел, однако солнце еще не взошло. В неярком утреннем свете стены домов, окружающих площадь, казались розовыми, а не красными, как при дневном освещении. В воздухе еще чувствовался ночной холод. Где-то в руинах попискивала одинокая птичка.

Лэнсинг услышал шаги за спиной и обернулся. По ступенькам спускался генерал.

— Кажется, пастору лучше, — произнес он вместо приветствия.

— По словам Юргенса, сначала у него был сильный озноб, но последние несколько часов он спит.

— Он создает нам дополнительные сложности, — нахмурился генерал.

— Каким образом?

— Мы должны продолжать поиски. Нам надо прочесать город. Я убежден, здесь существует нечто, что должно быть обнаружено.

— Давайте потратим несколько минут на анализ ситуации, — предложил Лэнсинг, — мы ни разу не пытались этого сделать. Полагаю, вы уверены, что существует ключ, найдя который мы сможем вернуться в наши миры.

— Нет, — покачал головой генерал, — не думаю. Нам не удастся попасть обратно. Этот путь закрыт для нас. Но должна существовать другая дорога, куда-то еще.

— Вы думаете, мы были доставлены сюда кем-то или чем-то, специализирующимся на головоломках? По замыслу неведомого автора, существует место, куда мы должны добраться, и мы должны найти его самостоятельно. Как крысы в лабиринте?

Генерал бросил на него мрачный взгляд:

— Лэнсинг, вы выступаете в роли адвоката дьявола. С чего бы это?

— Возможно, потому, что я понятия не имею, почему мы здесь и что нам следует делать.

— Вы предлагаете дать событиям развиваться своим чередом?

— Вовсе нет. Мы должны выбраться отсюда, но, право, я не знаю как.