Мюррей Лейнстер - Колониальная служба

«Тебан» на фоне лайнера казался фокстерьером, подкрадывающимся к слону. Корабли так сблизились, что уже были видны детали корпуса «Данаи»: люки грузовых трюмов, забавные кружева внешних устройств, намертво приваренных к обшивке корабля. Он видел маленькие выступающие треноги — органы зрения корабля, передававшие на внутренние экраны изображение гораздо более четко, чем различал его человеческий глаз.

Большой корабль подходил все ближе, беззвучно взывая к звездам. Его крик, подхваченный приемниками, заполнял рубку «Тебана».

Из носового воздушного шлюза поступали совсем другие звуки. Ларсен натягивал скафандр на истерически сопротивляющегося инженера. После того как капитан надел на него шлем, истошный визг усилился коммуникатором. Затем из динамика донесся голос Ларсена. Судя по громкости, он тоже надел шлем и включил коммуникатор.

— Здесь все готово, — сказал он. — Подходи как можно ближе.

На внутренней крышке шлюза загорелись огни, показывающие, что внешний люк шлюза открыт. Теперь уже, при всем желании, стало невозможно вмешаться в происходящее — до тех пор, пока внешний люк будет открытым, внутренний останется заперт.

Расстояние до корпуса «Данаи» составляло не более сотни метров. «Тебан» подходил все ближе и ближе. Громадный корпус лайнера заполнил половину экрана, а затем и весь экран. Наконец «Тебан» подошел вплотную, и теперь любой неосторожный маневр мог привести к катастрофе.

Сигналящий о бедствии передатчик продолжал надрываться. В промежутках между повторявшимися звуками слышались вопли инженера, объятого ужасом.

Вдруг на одном из экранов Горн увидел инженера. Это был просто беспорядочно крутящийся предмет между двумя кораблями, он даже не пытался упорядочить свое движение. Впрочем, он двигался в сторону «Данаи», куда Ларсен и направил свой толчок, выбрасывая инженера из шлюза.

Над и под ним простиралась бесконечная пустота. В ней парили звезды, на которые он мог падать и падать сотни тысяч лет, так никогда и не достигнув ни одной из них. Впереди и сзади были корабли, которые, казалось, сближались, чтобы раздавить его. Он визжал…

Два корабля почти уравняли скорости, но еще не окончательно. Пока маленький инженер кувыркался между ними, «Даная» медленно и ровно уходила вперед. Рычащий голос капитана прогремел в динамиках — Ларсен выкрикивал угрозы и извергал проклятия, спускаясь в самые глубинные кладовые за самыми грязными ругательствами, чтобы еще сильнее запугать инженера.

Старпом немного отвернул «Тебан» в сторону от большого корабля. Тяжеловесному лайнеру не понадобилась бы большая скорость, чтобы расколоть старые плиты обшивки бродяги. «Тебан» разгонялся и разгонялся, а маленький инженер плыл и плыл, и ему казалось, что «Даная» уходит от него, и он все визжал и визжал…

Он ударился о корабль, его не отбросило, но произошло худшее — он по инерции заскользил вдоль корпуса к корме, хватаясь за листы обшивки «Данаи», но будучи не в силах зацепиться за них. Он безумно дергал руками и ногами, но все было тщетно. Судя по всему, удержать его на корпусе неумолимо уходящей «Данаи» магнитные подошвы не могли.

Наконец его скольжение остановили металлические скобы. Визжащий человек их не видел, хотя они и выступали на десять сантиметров из корпуса корабля. Теперь же, заметив, он вцепился за них с неистовством человека, карабкающегося по склону пропасти. Казалось, что скорее продолжающееся движение «Данаи» оторвет его руки от тела, чем он разожмет кулаки.

Затем напряжение внезапно спало. Он подтянулся ближе к трапу, пытаясь обхватить его. Громко всхлипывая, инженер вцепился в трап мертвой хваткой. Все производимые им звуки передавались в рубку «Тебана» через коммуникатор скафандра и звучали в промежутках между сводящими с ума повторами сигнала бедствия.

Инженер вцепился в скобы «Данаи» и застыл, казалось, навечно. Ларсен орал на него, ругался и грозил. «Тебан» отходил назад и в сторону, расстояние между кораблями увеличилось до ста футов, затем двухсот, трехсот и четырехсот. Когда корабли разошлись на милю, инженер запаниковал снова и еще сильнее. Он ощутил себя брошенным, он стал кричать и умолять еще истеричнее, чем раньше. Он вцепился в толстые скобы на корпусе корабля, не реагирующего на запросы, а вокруг были только звезды и уходящий вдаль «Тебан».

Захлебываясь от ужаса, инженер начал карабкаться по скобам к люку, используемому для сброса спасательной шлюпки с покидаемого корабля. Один раз его нога соскользнула, и сила инерции чуть не отбросила его в открытый космос, но закостеневшие руки выдержали рывок. Он судорожно замахал ногами, забыв, что резкие движения могут осложнить его положение. Крики стали совершенно нечленораздельными. Но наконец нога страдальца коснулась опоры, и он сумел подтянуться на ослабевших руках к тому месту, где опять можно было ползти вперед, ставя ноги на скобы. А из открытого люка «Тебана» за ним внимательно наблюдал Ларсен, ни на мгновение не прекращающий изрыгать угрозы.

Перепуганный до потери сознания человечек инстинктивно цеплялся за жизнь и бесконечно долго полз, как муха, к аварийному люку. Тот был наполовину открыт, так что в конце концов инженер, тихо поскуливая, исчез внутри. Спустя несколько минут люк плотно закрылся. Видно, инженер сумел настолько прийти в себя, что смог найти пульт управления и дать нужную команду.

Ничего не произошло. В рубке «Тебана» настойчиво продолжал греметь сигнал бедствия.

«Терпим бедствие! Терпим бедствие! Терпим бедствие! Лайнер «Даная» просит помощи! Лайнер «Даная» просит помощи! Терпим бедствие! Терпим бедствие! Терпим бедствие!»

Ларсен вошел в рубку. Он не снял скафандра, и только лицевой щиток шлема был поднят. Корабли продолжали расходиться. Капитан взял управление на себя и снова направил «Тебан» вдогонку «Данае». Оба космолета летели параллельными курсами от планеты к солнцу Гермеса. И ничего не происходило.

Ларсен начал ругаться, как невменяемый. Он поносил худосочного инженера даже с некоторым артистизмом — Горну, тайно наблюдавшему сквозь открытую дверь капитанской рубки, никогда раньше не приходилось слышать такой виртуозной ругани.

Внезапно заставлявший дребезжать динамики и нервы сигнал бедствия стих. В течение нескольких секунд казалось, что мир и спокойствие снизошли на «Тебан», даже на его капитана.

Потребовалось некоторое время, чтобы уши Горна снова стали воспринимать жужжание и подвывание полуживых двигателей.

Торжество Ларсена было таким же грандиозным, как прежде — ярость.

— Он это сделал! Он добрался до рубки!