Алан Фостер - Избранные произведения. Том 4. Приговоренный: Путешествие в город мертвых. Приговоренный к призие.

Потом тяжесть пропала. Он не видел, как ваксиал напал на него, не видел и как он ушел. Больше он пока не появлялся, что не было странным, поскольку ранец оказался в его глотке. Слабой рукой Жоао держал шест, потом, улегшись на доску ничком, потрогал другой рукой спину. Ранец точно пропал, сорванный с креплений мощными челюстями хищника. Глаза Акорисала лихорадочно бегали по волне, но хищник больше не появлялся. Спустя некоторое время вновь появились тринтаглии, по одной, по двое, и он принял их появление за добрый знак.

Отдельные раны и очаги боли он уже не различал. Все его тело превратилось в одну сплошную рану и непрекращающуюся боль. Теперь, когда ранца нет, не так легко выйти из игры. Можно подняться на гребень волны с надеждой чисто пройти на тыльную сторону волны. Можно нырнуть в волну, потом вовсю помахать руками и ногами и затем надуть костюм и всплыть на поверхность… если ваксиал не разорвал и воздушную камеру гидрокостюма.

Если не то и не другое, то он, скорее всего, утонет.

В одном он был уверен: на ноги ему больше не встать. Ноги свое отстояли. Он выбросил шест и обеими руками вцепился в края доски, нисколько не думая о том, что какой-нибудь морской хищник может захотеть отведать его пальцев.

У него получилась хорошая попытка, одна из лучших за сегодняшний день. Как-нибудь, несмотря на боль, он удержится на доске, а там, глядишь, кто-нибудь на берегу поймет, что он в опасности, и за ним вышлют летательный аппарат, спасут.

Господи, пусть это будет поскорее, нет больше сил.

Он заставлял себя усилием воли держаться в сознании.

Если он вдруг впадет в сон, то все закончится в пару секунд. Доска поднимется к гребню волны, потом его захватит гигантский водопад и швырнет с высоты сто футов. По крайней мере, все произойдет быстро. Это не то, что тонуть. Просто навалится огромный вес, тут же потеря сознания и смерть.

Он встряхнулся, подтянулся к носу доски. Пока его посещали эти мысли, доска оказалась в десятке футов от гребня. Движениями немеющего тела он заставил доску снова опуститься поближе к безопасной середине волны. Мерный шум падающей воды терпеливо следовал за ним по пятам.

«Господи, я устал, я так устал, думал он. Скорее бы это кончилось. Я добился, чего хотел, и даже больше. Теперь я хочу, чтобы это кончилось. Где этот, черт бы его побрал, спасатель? Они что, не видят, что я на гране гибели?»

Он понял, что надо что-то предпринимать. Держаться на доске — и то трудно, не говоря уж о том, чтобы управлять ею как следует. Он истощен — и головой, и телом. Только упорство помогает ему держаться.

Нырять ему в воду — исключено. Проплыть пару футов — и то сил не хватит, что уж тогда говорить о такой толще воды, как эта гора. Значит, надо преодолевать гребень.

Он начал перемещать доску вверх по волне. Одной рукой он стал ощупывать боковую часть мокрого и скользкого гидрокостюма, пока не наткнулся на кнопку. Как только он прошьет гребень, то нажмет на нее и костюм наполнится воздухом, а дежурные аппараты, надо надеяться, заметят его до прихода новой водяной горы и подберут. Он надеялся, что сохранит полное представление об окружающей обстановке и нажмет на кнопку в нужный момент.

Вода и соль мешали смотреть, все было как в тумане, небо слилось с водой. Забрался он, что ли, на гребень? Если переждать лишнего, то его захватит завиток и он окажется в водопаде.

Его обдало белым, он даже закашлялся. Волна не ждала, пока он примет решение. Он вспомнил предупреждение Жанвина о непредсказуемых действиях волн, рождающихся в штормовую погоду.

Завиток пропал, все смешалось, волна потеряла свою классическую форму и обрушилась на него…

Было темно, мокро, доски не было. Он наощупь нажал на кнопку сбоку костюма, понимая, что в таком виде он станет игрушкой волн, его будет выносить на поверхность или тащить по песчаному дну. По крайней мере, хоть тело обнаружат.

«Прости, Кирси, и прощай».

Сейчас его болтало на поверхности, и ему трудно было пошевелить руками и ногами, потому что мешал наполнивший рукава и брюки костюма воздух. Да, он немного поторопился. Изловчившись, он пустил воздух в переднюю часть костюма.

Он увидел, что к нему приближаются двое. Вот так неожиданность. Вторая же и еще большая неожиданность состояла в том, что они не плыли. Они шли в воде. Пораженный, Акорисал постарался сфокусировать на них свое зрение, но воспаленные глаза плохо слушались его. Раздалось шипение. Это один из них спускал костюм. Акорисал хотел позвать человека, но губы тоже не слушались его. Тогда он напряг слух — на случай, если те позовут его.

Воздух выходил из его гидрокостюма. Вот его снова обдало волной, только на сей раз под ним оказалась опора не в виде соленой воды. Это были руки тех двоих. Хорошо, что они поддерживали его. Сам стоять он не мог, не было сил.

— Что?… — Язык, губы, челюсти двигались несогласованно. — Что?…

Один из спасателей, человек молодой и высокий, смотрел на него с удивлением и восхищением.

— А вы не знаете?

— Ничего… не знаю, — пробормотал Акорисал и закашлялся.

— Это Фигурный залив. Досюда доходят волны, это самая дальняя точка. Вы прошли на своей волне до самого конца, весь ее путь.

— А сколько… Какой высоты она была, когда я бросил ее?

— А, вот что. Мы все подумали, что вы это сделали, чтобы произвести впечатление на судей. А разве нет?

— Да черт с ними, с судьями. Ничего я не хотел. Так сколько в ней было?

— С десяток футов, — ответил второй, которого Акорисал обнимал правой рукой за шею. — Вы просто перекатились через нее. — Кивком головы он показал вперед. — Ваша доска в порядке, вон там на берегу.

— Надо же, десять футов, — удивленно произнес Акорисал.

Когда они выбрались на сухое место, Акорисал увидел знакомое лицо. Жанвин озабоченно вглядывался в лицо Акорисала. Того положили на подвесную койку, установленную на берегу. Воздух оглашали крики немного подгулявшей толпы, собравшейся тут же. Это вместо приветственных речей, подумал Акорисал. Слышны были предостерегающие голоса официальных лиц, старавшихся сдержать энтузиазм напиравшей толпы.

— Привет, Жоао, — сказал Жанвин, пощупав его пульс. — Как себя чувствуем?

Акорисал, прищурив глаза, взглянул на товарища. Соль на лице все еще мешала ему.

— Жеванный весь. Меня как будто пожевали и выплюнули, как резинку, — тихо ответил Акорисал, еще не отдышавшийся. Он разглядел на голове хирурга повязку, а на руке — жесткую форму из пластика, и от этого сооружения шли ленты через плечо. Акорисал взглядом задал вопрос.

— А, это? — Жанвин улыбнулся и повел поврежденной рукой. — Попав в переделку, попытался выплыть. Ранец уже поздно было применять. Связки порвал, плечевые. Все, на этот год я отходился. А куда же делся ваш ранец?