Брайан Герберт - Дюна: Пауль

— Каладанский суп из кабана, — сказала принцесса. — Любимое блюдо моего мужа.

Гости отведали суп, издавая одобрительное мычание. Ирулан к супу не притронулась.

— Пусть даже Бене Гессерит не вмешивался в воспитание вашей дочери, но у меня есть несколько вопросов. Я хотела бы знать некоторые подробности ее обучения и воспитания. Девочка очень необычная. Как и чему ее учили? — спросила Ирулан.

Фенринг бросил быстрый взгляд на жену и начал отвечать:

— Мы э-э… воспитывали ее так, как считали нужным сами. Мы не слишком баловали ее на планете Тлейлаксу. Она получила хорошее образование в нескольких дисциплинах. — Граф провел пальцем по краю пустого стакана. — Мы так стремились уберечь девочку от всех возможных опасностей, что я сам учил ее всему, что знаю, и так же поступала моя жена. Кроме того, мы э-э… воспользовались некоторыми, заинтересовавшими нас методами тлейлаксов… это была, так сказать, приправа к основному блюду.

Тревожась, что некоторые детали могут от нее ускользнуть, Марго обратилась к Ирулан:

— Что необычного вы заметили? Мари неправильно себя ведет?

— Совсем нет. Они с Алией сильно сблизились всего за несколько коротких месяцев. А ведь Алия, как вам, конечно, известно, родилась в очень странных обстоятельствах.

— Ах да, Мерзость, — сказала Марго и широко улыбнулась. — Еще одно клеймо Бене Гессерит, еще один их ярлык. Вы считаете, что и Мари родилась с врожденным знанием?

Ирулан отрицательно покачала головой.

— Нет, но она ни в чем не отстает от Алии и так же коварна. С самого начала вы были с нами не вполне честны.

— Наша дочь — особенный ребенок, — сказала Марго.

Граф улыбнулся.

— Э-э… гм, мне кажется, что эти две девочки стали закадычными подругами и с удовольствием играют вместе. Мы не могли бы желать большего.

Мгновение спустя в покои Ирулан вбежала Мари. На ней было надето праздничное бело-розовое платье с кружевной оборкой по подолу. Обута девочка была в белые туфельки, звонко стучавшие по плитам пола. Родители встали при ее появлении, и девочка, подбежав сперва к графу, обняла его.

— Спасибо вам, что послали меня на Арракис. Мне здесь очень нравится, — сказала Мари. — Со мной здесь очень хорошо обращаются, и я веду себя как хорошая девочка.

— Мы рады это слышать, дорогая.

~ ~ ~

Пауль Атрейдес, так же, как и его отец, красный герцог, допускал в свой круг опасных людей. Будучи склонным к риску человеком, он говорил, что это позволяет оттачивать чувства.

— Ваша дочь — интересный ребенок, граф Фенринг, — сказал Пауль, ведя своего гостя по лестнице в подземелье.

— У нее замечательные гены, — ответил Фенринг, не вдаваясь в дальнейшие подробности. — Я очень рад, что вы, как и мы, находите девочку исключительной.

Рабочие нашли этот старый подземный ход, когда углубляли фундамент цитадели; этот ход лежал глубже прежнего основания арракинской резиденции и был так хорошо скрыт, что его не нашли, даже когда много лет назад искали здесь харконненовские ловушки. Пауль сомневался, что Фенринг знал о существовании этого подземелья, хотя оно было несравненно древнее, чем расположенное выше здание, а само его существование наводило на мысль, что здесь есть и другие туннели, переплетенные под основанием древнего строения. Воздух здесь был сух и прохладен, ступени избиты поступью множества ног в древние времена. Тысячи и тысячи лет тому назад.

Фенринг шагнул на ступени и принялся осторожно спускаться в тусклом свете желтых светящихся полосок, укрепленных недавно на стенах подземелья. Фенринг напряженно оглядывал пространство своими чересчур большими глазами. Узколицый граф был сейчас похож на настороженное ночное животное.

В то утро Пауль короткой запиской вызвал к себе графа и повел его в подземелье под восточным крылом цитадели, туда, где не было охраны и подслушивающих устройств.

— Вы сомневаетесь, что я могу сам себя защитить в схватке даже с таким человеком, как он? — спросил Пауль у встревоженных федайкинов, и те перестали возражать. Правда, в том, что касалось этого человека, предзнание Пауля всегда оказывалось ненадежным.

Граф Хазимир Фенринг. Этот человек обладал плохой репутацией, считался опасным злодеем, но Пауль всегда испытывал необъяснимую симпатию к этому человеку, служившему Шаддаму IV, чувствуя, что между ними гораздо больше общего, чем они сами подозревают.

— Я прекрасно знаю, кто вы, граф, во всяком случае, мне известно, кем хотели видеть вас сестры Бене Гессерит. Я почувствовал, что в вас что-то есть в тот самый момент, когда увидел вас в свите падишаха-императора. Вы очень похожи на меня.

— Хм э-э… как прикажете вас понимать?

— Мы оба неудачные экземпляры Квисац-Хадераха, по крайней мере неудачные в глазах Общины Сестер. Они не смогли получить от вас того, что им было нужно, и не могут контролировать меня. Я нисколько не удивляюсь тому, что они проявляют такой пристальный интерес к вашей дочери.

— Ах, да разве можно что-то понять в бесчисленных селекционных схемах этих ведьм?

— А кто может понять множество вещей, которые должны делать мы? — спросил Пауль.

С невероятной жестокостью покончив с мятежом Торвальда, Пауль был вынужден испепелить еще две планеты, полностью уничтожив их население. Стерилизация… Это было много хуже того, что произошло на Салусе Секундус, хуже того, что намеревался учинить на Груммане виконт Моритани. Пауль понял, что едва ли испытывает чувство вины по поводу содеянных им злодеяний.

«Неужели я так привык к убийствам и разрушениям?» От этой мысли по спине императора пробежал неприятный холодок.

Он вспомнил убитого им в поединке Ямиса. Это была первая отнятая им жизнь. Тогда Пауль был потрясен, но горд своим успехом, однако мать обрушила ему на голову молот чувства вины: «Ну и каково это — чувствовать себя убийцей?»

Он привык и чувствовал себя весьма комфортно. Муад’Диб мог, не задумываясь ни на секунду, отдать приказ об уничтожении очередной планеты, и никто не станет задавать ему лишних вопросов. Пауль, как человек, не мог позволить себе забыть об этом.

Так как граф Фенринг тоже воспитывался как будущий Квисац-Хадерах, как пешка в игре ордена, то, может быть, у них есть основа для взаимопонимания, невозможного ни с кем другим, не исключая и Чани.

Дойдя до конца лестницы, Пауль остановился у входа в выложенный камнями туннель.

— Я не бог, граф Фенринг, невзирая на все нагроможденные вокруг моего имени мифы. — Он жестом пригласил гостя в левое ответвление туннеля, где от колебаний воздуха покачивались плавающие светильники.