Александр Казанцев - Том (5). Льды возвращаются

Вместе с походной радиостанцией А-7, которую нельзя было подслушать с помощью радиоперехвата, потому что сигналы передавались не изменением амплитуды, а частотной модуляцией, вместе с необычными запалами, неразряжаемыми партизанскими минами, которые в принципе нельзя обезвредить, и множеством других новинок мы поставляли свою продукцию партизанам и войсковым подразделениям через нашего старого соратника, начальника вновь созданного Центрального штаба партизанского движения П. К. Пономаренко.

Пришла пора применить и танкетки.

Спустя четверть века я имел возможность снова воочию увидеть такую танкетку… в кино, в знаменитом французском фильме «Фантомас». Помните, гангстеры в начале картины похищают ученого из секретной, за семью замками, лаборатории? Его сажают в автофургон, откуда тут же выскакивает «наша танкеточка»! Она мчится впереди автофургона, налетает на запертые тяжелые ворота и взрывается вместе с ними, проложив путь гангстерам с их добычей. Забавное зрелище, поданное с чисто французским юмором. Но сколько трагических воспоминаний оно всколыхнуло!..

Ровная степь Керченского полуострова. Раскисшие в весенней распутице дороги. На горизонте нефтяные баки Феодосии. Застывшей мертвой зыбью выглядят пологие возвышенности. По одну сторону холма наши войска, по другую – гитлеровцы. В укрытии легкий танк с передвижной электростанцией. Ею ведает инженер Катков (в солдатской шинели). Боевым расчетам переданы две опытные танкетки. Их должны выпустить на вражеские позиции. Помню бодрого высокого грузина с тонкими усиками и сверкающим взглядом. Красавец! Уцелел ли? Он четко рапортовал о готовности вести первую танкетку, освоив нехитрое управление ею.

Танкетку перетащили в передний окоп ночью, когда в небе яркими дугами взлетали немецкие осветительные ракеты Маршал инженерных войск КА товарищ Воробьев направил нашу оперативную группу сюда, на Крымский фронт, к начальнику инженерных войск фронта генерал-полковнику Хренову. Оружие, созданное для защиты Москвы, переходит в наступление. Из наблюдательного пункта через стереотрубу видно, как словно из-под земли выскочила танкетка и, виляя на ходу (хитрость красавца грузина!), стала приближаться к немецким окопам, откуда время от времени строчил крупнокалиберный пулемет. Он тотчас стал бить по замеченной движущейся цели. Вспыхнули, выдав себя, и другие огневые точки, будя в грохоте переполоха предрассветную мглу. Хотелось все видеть своими глазами, а не через стереотрубу. В азарте неосторожно высунулся из НП. Мне тотчас же пробило пулей пилотку. Обнаружил я это много позже, но заштопывать памятную дырку не стал.

Танкетка достигла вражеского окопа – не подбили, провода оказались неуязвимыми! Взрыв у намеченной цели! Вторая танкетка уже мчится к ЗОТу и, налетев на земляное укрепление, тоже взрывается. Испытание в боевой обстановке удалось! Теперь можно выпустить на врага и все остальные «торпеды», но…

Шла та самая весна 1942 года, когда гитлеровские войска готовили наступление на Кавказ и Сталинград. Они боялись удара в тыл из Крыма, из недавно отбитой у них Керчи. И потому перешли здесь в наступление. Время для испытания танкеток выбрано явно неудачно! Нам приказали уходить со своей техникой к проливу. Наша группа была разбита на две части: передовой отряд, который взорвал в немецких укреплениях первые две танкетки, и резервный со всей остальной техникой. Приказав своему помощнику Б. Печникову отходить на легком танке, я спешил предупредить основную нашу группу о начавшемся отступлении советских войск. Застал я ее в татарском селении Мамат. Там же встретил полковника Павленко, военного корреспондента, замечательного писателя. Признаться ему, что я тоже литератор, постеснялся. Для Павленко я так и остался военным инженером, выполняющим особое боевое задание. Реальные сухопутные торпеды наверняка интересовали его больше любых фантазий и гипотез начинающего фантаста.

Отправив резервную группу под начальством политрука Самчелеева к переправе через Керченский пролив, я кинулся на попутках навстречу ребятам, отводившим от линии фронта подвижную электростанцию на легком танке. Но прошел ливень, и попутный грузовик застрял в образовавшемся «озере». Я выбрался из кузова и, увязая по колено в прикрытой слоем воды непролазной грязи, отправился пешком. Отмахал в тот день сорок километров!

Немецкие самолеты бомбили селения. От «юнкерсов» то и дело отделялись «точки». Я привычно бросался наземь – передо мной с грохотом вздымался частокол черных дымных столбов. Вставал, снова шел. Наткнулся на маленькую черную перчатку. Поднял… и ужаснулся. Одно дело взлетающие к небу фонтаны огня, другое – держать не перчатку, а оторванную детскую кисть… Закопал ее тут же.

С огромным трудом отыскал своих в какой-то приморской деревушке. Рыбачки угощали жареными бычками и горестно смотрели на нас.

Объединились все мы у Керченских катакомб, где впоследствии укрылись наши партизаны и постоянно держали гитлеровцев в напряжении. Помню низкие своды выработок и характерный пыльный запах подземелья, узкие, кто знает как далеко уходящие ходы древних каменоломен.

Здесь я нашел штаб фронта и получил приказ переправляться на Таманский берег.

Жуткая переправа! Если в Ла-Манше у Дюнкерка трехсоттысячная армия союзников, теснимая немцами, имела в своем распоряжении весь английский торговый и военный флот, то возле Керчи при том же числе войск сновало лишь несколько катеров. Неразбериха на причалах была отчаянная. Люди теряли власть над собой. Никто не командовал. С воздуха сыпались бомбы, с высокого берега стреляли из пулеметов по столпившимся массам людей.

И тогда я отважился взять на себя командование переправой. Любая инициатива в боевых условиях объединяет. Мне и моим помощникам стали беспрекословно подчиняться. На причалах установился кое-какой порядок. В первую очередь отправляли через пролив раненых и персонал госпиталей.

Бомбы и снаряды сыпались на берег, укладывая людей на землю. Поднимались уже не все. Наш политрук Самчелеев, считая все конченным, отвергая даже мысль о возможном плане, застрелился. Один из бойцов, Паршин, погиб от авиационной шариковой бомбы – немецкой новинки, – которую хотел рассмотреть. Никогда не забыть майора с оторванными ногами. Он лежал в пенной полосе прибоя и требовал меня к себе. Приказывал как старший по званию пристрелить его. Я не мог, духу не хватило, велел отнести майора под крутизну берега, послал к нему медсестру. Но что она могла сделать?

Сутки без сна переправлял я самостийно наши части на Таманский берег. Некоторые бойцы и офицеры сколачивали плоты, пригоняли рыбацкие лодки. Сам не видел, но мне рассказывали, будто группа выдумщиков умудрилась переправиться на тот берег в «эмке», обвязав ее надутыми камерами и приделав к колесам подобия плиц.