Сергей Лукьяненко - Именем Земли (сборник)

Мы не знаем. Можно быть уверенным лишь в одном – эта культура будет совершенно не похожа на земную…

Многие тщатся понять, что есть что в мирозданье,Строят догадок пустых неисчислимые сонмы.Вот для примера: одни говорят, что планетаНаша похожа на блин и лежит на спине кашалота,

Что рассекает просторы безбрежного моря,Плавно неся на себе города и деревни.Глупо! Любой кашалот, даже самый огромный,Скользок, игрив и земли на себе не потерпит.

Есть и другие мечтатели с взором горящим.Мир, говорят, как яйцо весь закрыт скорлупою,Сферой хрустальной, хранящей тепло и дыханье.Сферу же держат столпы из огромных алмазов.

Солнце, они говорят, есть огонь рукотворный,Можно его уподобить пылающей масляной лампе.Богоподобные предки его поместили на сферу,Чтоб он катился по небу, нам путь освещая.

Что нам ответить на эту историю должно?Только смеяться в ответ. Мы-то знаем, где правда!В книгах мудрейших, доставшихся людям от предков,Сказано все об устройстве всего мирозданья.

Наша планета – скопленье космической пыли,Некогда диском огромным кружащей в пространстве.Пыль ту сжимала в комки очень мощная сила,Что порождает в предметах друг к другу влеченье.

Как у людей, тяготению силы подвластных,Пламень любви загорается в душах нередко,Так и в материи косной, кружащей в пространстве,Вызвано было с годами тепло и свеченье!

Самый большой из скопленья космической пылиТак распалился, что стал огнедышащим солнцем.Наша планета вокруг него мчит по орбите,Вдаль не спеша улетать и не падая в пламя.

Можно примером простым подтвердить эту мысль.Ну-ка, возьмите бочонок с водой на веревкеИ раскрутите вокруг себя очень быстро!Видите? Кружит вода, тяготенью подвластна!

Так вот устроено наше с тобой мирозданьеПрочее – выдумки все и нелепость!

Когда все уселись за стол и Панург утолил первый голод, все принялись ублажать нашего пройдоху.

– Ах, отважный Панург! – говорил Пантагрюэль. – Верно ты и впрямь великий ловкач, раз сумел вернуться с края света! Ну расскажи-ка нам скорей, не томи, что такое Алмазный Столп?

Панург утер с губ изрядно утиного жира, отрыгнул и ответил:

– Да вы меня никак держите за верблюда, который может питаться только колючками и ничего не пить целый год! У меня в горле так пересохло, что ни одного словечка наружу не вылетит!

Надо сказать, что наш шельмец говорил это все звучным, звонким голосом, от которого на улице залаяли собаки, а в соседнем трактире повар опрокинул в жаркое изрядную меру перцового соуса. Будучи по натуре жадиной и злодеем, повар все-таки подал жаркое посетителям, и от того у восьмерых приключился заворот кишок, четверо умерли на месте, у двоих задымилась и отвалилась задница, ну а усравшихся и облевавшихся было совсем без счету. Речь наша, впрочем, не о том, а о путешествии хитрого Панурга.

– Подать сюда немедленно всякой воды! – закричал Пантагрюэль.

И ему принесли воды:

пять бадей морской, соленой и горькой,

четыре ведра озерной, с водорослями и всякой рваниной,

три ковша колодезной, на вид чистой, но вонючей,

две кружки из ручейка, который тек мимо ближайшей конюшни,

и кружку родниковой, хорошей и сладкой.

Но Панург возмутился снова и сказал, что в воде скрываются невидимые букашки, от которых пучит живот и наступает лихорадка. Так что пришлось Пантагрюэлю тряхнуть мошной, а это куда больнее, чем потрясти мошонкой, до чего он был преизрядный охотник!

И ему подали вина:

большую бочку красного, кислого как уксус,

маленький бочонок белого, хорошего на вкус, но плохого на запах,

и бутылочку мальвазии, достойной королей.

Панург выпил все это в один присест, после чего сходил отлить и лишь потом начал свой рассказ:

– Случилось так, что буря прибила мой корабль к бесплодному каменистому острову, поднимавшемуся из моря словно огромная скала. Команда принялась чинить пробитый трюм и латать порванные паруса, я же отправился гулять, ибо человек ученый должен стремиться к знаниям. Остров был совершенно безлюден, но покрыт руинами, видно, в древности там жило преизрядно народу. И вот, гуляя по острову, увидел я впереди что-то прозрачное, но блистающее, тянущееся из земли прямо в облака. Подойдя же поближе, я охнул от удивления, ибо понял, что это есть тот самый мифический Алмазный Столп, который держит на себе хрустальную сферу неба.

– Постой-постой! – закричал Пантагрюэль. – Сверкание такого Столпа должно быть видно издалека и манить к себе корабли с жадными торговцами!

– Нет, – ничуть не смутившись, ответил наш враль. – Ибо Столп сей хоть и сделан из алмаза, но не огранен, а кругл, будто колонна. Солнечного же света в тех краях почти что нет, ведь Столп уходит до самого неба и вызывает тем такие погодные возмущения, что вечно окутан тучами и туманом. Только подойдя к нему вплотную, можно его заметить.

– А велик ли он в толщину? – спросил Пантагрюэль.

– Не очень, – ответствовал Панург. – Толщиной он в бычий хрен, конечно, если брать хорошего быка, племенного.

Пантагрюэль при этих словах нахмурился, засомневался и задумался, Панург же продолжал рассказ:

– Ощупав сей чудесный Алмазный Столп, я тут же понял, что никто не поверит моим речам. Следовало отколоть от него хотя бы кусочек и принести в цивилизованный мир на изучение ученым мужам. Но поразмыслив, отказался я от этой затеи, ибо, во‑первых, алмаз есть самый прочный в мире камень, и его ничем нельзя повредить, кроме как расколов. А во‑вторых, если Столп и впрямь держит хрустальную сферу небес, как говорят о том толстозадые монахи, то не упадет ли она нам на голову? Потому, смирив жадность, побежал я обратно к кораблю самыми большими прыжками, на которые только мог решиться. И никому из вас не расскажу я, где в океане находится остров с Алмазным Столпом, – хоть режьте мне руку,

хоть пилите мне ногу,

хоть кусайте за причинное место,

хоть щекочите колокольчики,

хоть целуйте в седалище!

Услышав эту пылкую речь, Пантагрюэль засмеялся и сказал:

– Ну и потешил, мой любимый дружок! Ну и наплел всякой всячины, навешал лапши на уши, запудрил мозги, наврал с три короба! Учеными мужами давно посчитано, что если и впрямь есть Алмазный Столп, что держит Хрустальный Свод, то толщиной он должен быть в четверть морской мили, а никак не с бычий хрен! Что же касается твоей отваги, то что мешает нам выведать тайну у моряков с твоего корабля?