Александр Белоткач - Дм Мой или Шанс №2

Но все объяснил глава отдела. Оказалось, что в том пространстве, время течет по-другому, и минута здесь, может означать полдня там.

А когда я ступил на красные узорчатые плиты пола, стенные панели за спинами девчонок разъехались в стороны, и большая тележка, выкатила в зал две цветастые коробки, одну большую, а другую поменьше.

Кто-то из девочек от неожиданности взвизгнул, а я осторожно приблизившись, снял с хромированной тележки верхнюю коробку, и долго не думая, распечатал гитару.

Увидевшие этот, повторюсь, шикарный инструмент, мои спутницы в один голос ахнули. Это был действительно шедевр. Я ведь не удержался, и решив всех удивить, нашел в одном из отделов, совершенно особенную гитару. Во-первых, это был концертный вариант электроакустики, а во-вторых, она была полностью золотого цвета. Смотрелось это чудо конечно очень торжественно. Сверкающее, с темными каемками, и темным грифом, с отличной, по словам дома, звукосьемной системой. Короче, я в жизни не держал в руках такой роскоши.

Быстро настроив ее, легко, словно вчера еще был на занятиях у своего старого преподавателя, исполнил коротенький этюд.

Что ж, сразу видно, искин дома плохого не посоветует! И звук, и строй, и комфортность игры, все было на высшем уровне.

А когда я оглянувшись, посмотрел на вторую коробку, Приторий сказал мне:

— Алекс. Если ты желаешь поучаствовать в сегодняшнем концерте, я предложу вставить тебя в программу? Ну а что касается этого, — указал он на синтезатор, — это можно отложить на потом. Оставь его здесь. А когда захочешь, заберешь. Сюда ни кто просто так не входит.

Меня поставили первым в списке, следующим за большим танцевальным номером. Вспомнив несколько самых любимых произведений, я успел немного прорепетировать. Здесь, в небольшом закутке за сценой, стояло несколько диванчиков, с пяток обычных стульев, а так же находился довольно объемный шкаф, с всевозможными инструментами, здесь была и простая классическая гитара, видно, той самой девушки в розовом. Но в сравнении с моим чудом, это был просто жалкий скворечник.

Я догадался, что врядли выступающие будут тащить свои инструменты с собой за стол, скорее всего этот шкаф со стеклянными дверками, оббитый внутри красным бархатом, предназначался именно для хранения их на время концерта. Я решил по окончании номера, тоже оставить тут свое новое приобретение.

Наконец, шумный восточный танец закончился, и конферансье, представительный такой юноша во фраке, объявил следующий номер. Я слегка мандражируя, вышел со своей гитарой, на собранную из белых плит сцену, и окинул взглядом публику. Передо мной, заставленная столами, расстилалась огромная площадь. По краям ее висели разноцветные гирлянды, сверкали острые лучики лазеров, и тут же, я увидел, как из-за нашего столика мне усиленно машут девчонки.

Ко мне подскочил быстрый — такой парнишка, видно местный звукарь. Поставив рядом вращающийся табурет, он воткнул в разъем моей гитары какую-то штуковину, и тут же исчез. Увидев как быстро и четко работает этот малый, я успокоился. «Да все будет нормально! Сразу видно, здесь работают со звуком не первый день». Я, сидя еще там внизу, слышал как хорошо звучит каждый инструмент. Как безупречно отстроен баланс на вокальных номерах. Как здорово настроены были все эффекты. В общем, здесь, явно трудились настоящие профессионалы, которые не подведут.

Как я отработал номер? Да в общем-то как и ожидал. Отлично. С таким инструментом, да с такой благодарной публикой, иначе быть и не могло. Руки слушались великолепно, так, словно и не было этих месяцев, а может и веков. Я решил исполнить два произведения, одно, из так называемой популярной классики, а второе, из моих любимых испанских танцев.

В той своей жизни, мне не раз приходилось выступать перед аудиторией, и в нашей школе, и в музыкалке на плановых концертах, но везде ощущался некий дискомфорт. Казалось, большинство из присутствующих, не радуются моим успехам, а напротив, тупо завидуют. Я ловил не раз на себе неприязненные взгляды своих сверстников, и долгое время не мог понять, чем это я им насолил, пока на одном из таких мероприятий, участвовавший тоже Олег, не объяснил мне — зеленому, в чем дело.

Но здесь, среди этих, таких разных юношей и девушек, я напротив, ощущал волну позитива, и примечал явную, абсолютно искреннюю радость во взглядах.

Именно эти радостные глаза, и помогли мне выложиться по полной. Так что, когда я отбарабанил сложнейший технически, испанский танец, который мой отец называл танцем паука, имея в виду левую руку, бешено скачущую во время всей этой композиции по грифу, публика долго аплодировала, от чего я смутился, аки красна девица.

Пока оставив гитару в том самом шкафу, я пробирался между столиками, раз десять меня останавливали какие-то ребята, и пожимая руку, просили сыграть еще чего-нибудь. Я, смущенно отнекиваясь, наконец-таки, добрался к своему столику.

Девчонки, перехватив меня еще на подходе, зацеловали вусмерть, и долго рассыпались похвалами. Особенно радовалась Лиза. Я видел в ней сейчас непросто улыбающуюся девушку, а счастливую невесту, встретившую суженного с поля боя, живым и невредимым. Я понимал эту ее радость, потому как и сам был безмерно счастлив.

Мы, усевшись за стол, вновь принялись беседовать под аккомпанемент следующего музыкального номера, а Лиза, неожиданно придвинувшись ко мне, зашептала на ухо:

— А что Сьюзи тоже твоя невеста? — и уловив мой вопросительный взгляд, поспешно добавила: — Нет. Она конечно очень хорошая. Просто, мы с Шерри хотели знать.

И тогда я чмокнув ее в носик, сказал:

— Все разговоры потом. Давай просто посидим. Здесь так хорошо.

Праздник продолжался еще долго. Мы успели и потанцевать, и пройтись немного по соседним аллеям, куда нас привела любопытная Сьюзи. Ей не терпелось разглядеть удивительные цветы, деревья и прочую местную зелень. После чего, вернувшись за свой столик, мы до самого вечера, просидели весело болтая, и глядя на сцену, где снова и снова звучала живая музыка, стихи, проводились различные веселые конкурсы, розыгрыши и многое другое. А когда начало смеркаться, и конферансье объявил закрытие праздничного концерта, мы слегка притомившиеся, направились вниз, на жилые этажи.

На этом подуровне, имеющим форму трубы, опоясывающем тюремный уровень, было пять секторов. На каждом из этих пяти этажей, находились абсолютно одинаковые по основным параметрам модули. Здесь обитало 470 человек, которые почему-то называли себя освобожденными. По словам наших девчонок, это были изгои, непринятые тем обществом. Большинство из них, стали таковыми, когда не желая жить как все в доме, пытались что-то изменить. Естественно, их сразу же записывали в сумасшедшие, экстремисты, а порой и в опасные сектанты, после чего, жить на подзаконных уровнях, им было просто невозможно. И тогда, в дело вступал Приторий. Он каким-то образом отыскивал этих ребят, и переправлял их к себе. Эти отверженные, навели здесь такую красоту, что все нижние уровни, отдыхали в сравнении с местными условиями. Способствовало этому, и то, что как правило, все они были люди творческие, созидатели. Не представляющие жизни без добрых дел. И конечно, опорой осуществляемым здесь проектам, были репликаторы. Там можно было заказать что угодно, лишь бы нужная вещь или прибор, числился среди доступных банков. Так что, за прошедшие с тех пор годы, местным обитателям удалось превратить этот уголок в самый настоящий рай. И пусть здесь обитало всего полтысячи народу, и каждый за эти годы, уже отлично знал всех поименно, благодаря сплоченности, на этом подуровне всегда царил мир и благополучие. Еще ни разу за все время не было здесь, ни драк, ни разборок, ни даже обычных, для всех смертных сор и то не было. Все прекрасно понимали, делить им здесь нечего, и напротив, они сами, благодаря новым возможностям, могут быть настоящими дарителями.