Многократор - Художник Её Высочества

— Иди себе дальше случайный прохожий, цена копейка. Худо-жник!

Малодушная мыслишка, но верная — исчезнуть. Поскорее уйти в темноту и забыть. Затоптался на месте с распрей в груди, закружился, будто пятки жгло.

«Ей же меньше, чем мне. Двадцати не будет. Мазёво!»

Вот тебе и мозаика жизни, пристрастный мозаист, цена копейка, балующийся искусством с неэстетичными дырами от неподошедших смальтинок. С другой стороны, за копейку раньше можно было коробок спичек купить (60шт.).

— Блин холодный! — Степан побежал. — Подожди… как там тебя?

Догнал девушку уже на площадке второго этажа, когда она отрывала ключом дверь.

— Слышишь… — выбросил руку к ней. — Дай пушку!

Не было ничего: ни эдакого снисходительно блеснувшего взгляда, ни жеста, ни значительного слова. Молча положила в ладонь оружие. Где она его только достала? Забил револьвер в карман. Револьвер — штука многократная. С другой стороны, единственной спичкой, то бишь лучиной в своё время Рим сожгли.

Конечно, он будет пить водку, что зря спрашивать. И закусить не дурак. Голод зверский прорезался. Из комнаты к ним в кухню вошла женщина в халате.

— Здравствуйте.

Степан с полным ртом водки только тряхнул башкой. Проглотил, но поздороваться по-человечески не смог, нужно срочно заедать. Затолкал в рот что-то и мотнул чубом.

— Ух-хы! Здрасьте, наконец.

У женщины — невыспавшиеся глаза. Да нет, сон здесь не причем. Такие мешки под глазами будут только в одном случае — когда человек плачет. Причем плачет тайно, по ночам, зубами зажав наволочку, чтобы не услышали.

— Мама, иди спать. Дай с мальчиком пообщаться.

Но общаться пришлось только с матерью. Степан шамкал, набитым едой, ртом, поминутно воровато оглядываясь на захлопнутую дверь кухни, за которой исчезла девчонка.

— Вы что, рехнулись? — некрасиво кусая с конца батон колбасы. Красиво нарезанные кружочки он уже сожрал. — Надо же бороться до последнего. Человек биологически устроен так, что мужик в состоянии бегать за мамонтом двадцать три часа в сутки. Ему достаточно часа выспаться. Вы знаете какие скрыты резервы? Бездна! Йоги вон могут левитировать. Смотрите, на хрен! — показал пальцем на бутылку. — Если передо мной будет стоять вопрос жизни и смерти, я заставлю эту водку самой течь мне в горло по воздуху! — и физически-банально выплеснул в рот следующую рюмку.

Плакать женщина научилась без единого звука. Из глаз брызнули слезы, лицо будто смяли невидимыми кулаками.

«Плачущая женщина» Пабло Пикассо, 1937, национальный музей. Гениальная вещь!» — отметил про себя художник.

А больницы, само собой, — предбаник кладбища, где за несущественную задержку племя врачей облегчает карманы доходяг.

— Мы всё пробовали. Нетрадиционное лечение, мумие, колдуны, голубая глина…

— Обливание ледяной водой пробовали? Надо каленым железом вздрючить иммунную систему, чтоб не филонила защищаться, — хлебнул ледяного «Колеса фортуны» из горла бутылки. — Фу-у-у… Можно перестроиться, блядский род! — завалился спиной на стену в обоях с кисловислыми колокольчиками.

Женщина оттёрла глаза кухонным полотенцем.

— Дочь сильный человек. Её отец такой же был. Мне дали потом прослушать запись из «черного ящика», когда самолет падал.

«Долбаная жизнь!» — рука сама потянулась к «Колесу фортуны». Одной спичкой Рим подожгли, а если у тебя копеечный коробок (спичек 60шт.)?

— Он не паниковал, как все, рулил, пытался спасти самолет и спокойно насвистывал «Ты меня уже не полюбишь». Был такой шлягер восемь лет и одиннадцать месяцев назад.

Одним копеечным коробком спичек можно 60 классных городов спалить. Дух у копеечной личности захватывает!

Кухонная дверь открылась.

— Наговорились?

Смотреть художнику противно на колбасу, от которой остался только чулок телесного цвета. Не на ту, которую он сьел, а на эту, с выпадающими от облучения волосами на тыковке. «Просто невероятно сколько я могу выпить пива, вина и водки одновременно! — подумалось весьма трезво. — Самое интересное, чем больше выпьешь, тем голова у сибиряков зашибистей работает.» Однако как не лакай, пьянство не будет заметным явлением в искусстве. Но и не использовать пьянство грамотно — грех. Это также верно, как то, что он не будет великим художником.

«Ну знаешь ли доходяга, у меня ещё всё впереди! Не тебе судить, пускай мозгоеды-искусствоведы решают!» Ух заела художника такая дефиниция! До того взыграла душа праведным гневом, что, ударив кулаком по столу, рявкнул:

— А что ж ты тогда сама себя не хлопнешь?! — и схватился за рот. Он проговорился, как последний иуда-христопродавец. — Я хотел сказать… бы… — дальше фантазийно развить тему с ходу, в другой плоскости, времени не хватило.

Женщина, наверно, первый раз заплакала в открытую, не стесняясь чуть ли не интимного стона. В степановых глазах куб кухни кувыркнулся и криво-пьяно встал на один из своих четырех углов.

— Ты сам попробуй, трепло, — процедила сквозь зубы.

— Водка ещё есть?! — весело спросил Степан и, не получив по понятным причинам ответа, полез в карман брюк. Жалко, что у Сатурна не было пистолета, ему, бедолаге, пришлось пожирать своих детей, а так бы, пиф-паф, и не жить Зевсу-наследнику.

Она думает, что в игрушки её перевернувшегося мира кроме неё никто не сможет играть. Чудненько! Он сейчас докажет, что она не права концептуально. Он сам сюрреализмом начал тешиться. И вовсе здесь не при чем гремучая смесь «Кадарки» и «Колеса фортуны».

— Слышала про «русскую рулетку»? — отвалил барабан револьвера, выщелкал, кроме одного, в горсть патроны, выкинул их в мусорное ведро под раковиной, и помахал курносым стволом в воздухе. — Жмет она из себя фигуру, понимаешь! Горе видишь ли у неё, сердешной! Крыша на даче есть, верёвка есть — вешайся! Смотри на меня!

Халвы на лопате, он опьянел! Пусть попробует кто поспорить — перестреляет как искусствоведов. Несколько даже ленивенько прокатил барабаном по рукаву и взвел курок.

— Вы что, рехнулись?!

— Па-а-асторонись! — заставляя трепыхаться комок на кончике окаменевшей руки. — Думаешь, малодушно кончить с собой проще, чем найти выход? Смотри, как швыряются жизнью наугад!

Револьвер пусто чикнул бойком, без всякого там оглушительного выстрела, едкого дыма, кровяных брызг на стене, перпендикулярной директрисе несостоявшейся пули, прочих загрязняющих душу вещей.

— Поняла ты, курьез природы?! Мало того, если тебе необходим стимулирующий пинок, я его заделаю в виде… — случайно глянул на револьвер. Единственный патрон был против ствола — значит боёк всё-таки щёлкнул в капсюль. Обмерев, отвалил барабан и увидел на капсюле вмятинку. Если бы не осечка белогвардейского патрона, вот бы повеселились эти двое. Мать с заморышем, похоже, поняли, замерев в неестественных позах, наблюдали, как он запоздало тонет в страхе. Вот-вот и начнётся паника. Только от этого заорал с надрывом так, что чуть язык не вылетел вместе со слюной.