Юрий Тупицын - В дебрях Даль-Гея

Лобов тяжело поднялся со стула и вышел из столовой на свежий воздух. Дождь перестал, смеркалось, где-то за облаками солнце уходило за горизонт. Влажная дымка размывала контуры зданий и деревьев. Близилась ночь. Элои и морлоки! Именно по ассоциации с уэллсовским романом Лобов там, в кают-компании, высказал мысль о стадах иллинов. Высказал несерьезно, под влиянием минутного раздражения и усталости. Но может ли такое быть на самом деле? Чтобы одни разумные прямо пожирали других, пусть бывших разумных? Нет, такому кошмару не должно быть места во вселенной!

— Алексей! — окликнул Лобов Кронина, страховавшего его выход в город.

— Слушаю. Что-нибудь случилось? — обеспокоенно спросил инженер.

— Все в порядке. Выведи меня на ближайшую дорогу. Я пройду к океану.

— Не поздно ли? Уже темнеет, — предупредил осторожный Кронин.

— Это хорошо, что темнеет, — рассеянно сказал Лобов и, не отвечая на реплику инженера, добавил: — Будь в готовности, Клим пусть дежурит в уникоде. Могут быть неожиданности.

— Понял, — после паузы ответил Кронин, — даю пеленг.

По пеленгу, данному инженером, лавируя между домами и клумбами, Лобов напрямик пошел к ближайшей дороге. Да-да, думал он, ничто в мире не делается просто так. Если некто заинтересован в существовании иллинов настолько, что удовлетворяет буквально все их прихоти, то и иллины непременно должны платить какую-то дань. Но разве обязательно дань должна быть такой страшной?

Темнело прямо на глазах. Дорога, выложенная полированными плитами камня, блестела как мертвая, застывшая река. «У-ум! У-ум!» — пугливо гудел пушистый трехглазый зверек типи. Трава по обочинам дороги была украшена разноцветными огоньками цветов. Столько их! И совсем крохотные, как искры, даже цвета не разглядишь — огонек и огонек, был и нет его, вспыхнул и пропал. И огоньки побольше — белые, розовые, зеленые и голубые. Они мерцали, вздрагивали и были так похожи на настоящие звезды, что на них нельзя было долго смотреть: начинала кружиться голова, а в сознание закрадывалось невольное сомнение — где же небо, вверху или внизу? Сама толща воздуха между искрящейся землей и черными облаками была заполнена редкими блуждающими огоньками — это вылетали на ночной праздник насекомые и крохотные птички, величиной с наперсток.

Вдруг сверху пахнуло теплым воздухом, раздался ржавый скрип. Лобов прыгнул в сторону, под невысокое дерево и схватился за пистолет. Над его головой, совсем низко кружила большая ночная птица, ее большие глаза то вспыхивали рубиновыми фонариками, то гасли. Лобов знал, что птица для человека не опасна, и все-таки ее настойчивость и ржавый крик были жутковаты. Словно соглядатай неведомых хозяев, птица кружила, рассматривая Лобова, а потом поднялась выше и медленно бесшумно полетела вдоль дороги к океану.

— Смотри, крина, — вдруг послышался впереди негромкий мужской голос.

— Да, вестница счастья, — подтвердила девушка.

Лобов перестал дышать, напряженно вглядываясь в темноту. Голос девушки показался ему знакомым. К дороге медленно приближались темные фигуры.

— Смотри, дорога словно река, — с восторгом сказала девушка, глядя на полированные плиты, в которых отражались плавающие в воздухе светляки, — даже страшно ступить на нее, того и гляди замочишь ноги.

— Она каменная, — успокоил ее мужчина.

Девушка засмеялась, сделала шаг, другой и тонким черным силуэтом замерла посреди полированной глади.

— И правда, каменная, совсем сухая. Иди же сюда!

К тонкому силуэту присоединился другой, крепкий, надежный и высокий.

— Пойдем, — деловито сказала девушка, — тут уже близко.

Держась на почтительном расстоянии, Лобов двинулся вслед за иллинами к океану. Сердце его билось учащенно, он интуитивно, чувствовал, что каждый шаг приближает его к разгадке тайны этой странной планеты. Планеты тепла, дождей и туманов, планеты бездумного веселья и неосознанных трагедий.

— Где ты пропадала целый день? Я нигде не мог тебя найти, — спросил мужчина.

Девушка тихонько засмеялась:

— Работала.

Мужчина даже приостановился от удивления:

— Работала?

Девушка опять засмеялась, в ее смехе слышалось удовлетворение и даже гордость.

— Я делала нейтрид, тот самый материал, из которого сделан корабль пришельцев. Делала на бумаге, с помощью слов и формул.

Теперь Лобов узнал ее. Это была та самая девушка с удивительными изумрудными глазами, которая долго говорила с Климом о нейтриде.

— И тебе удалось? — с интересом спросил мужчина.

— Да. Ты же знаешь, как это бывает. В те часы я могла все, что угодно. Я была сильной, как целый мир! — Девушка опять засмеялась. — Я исписала целую тетрадь, подумала — теперь у нас будет нейтрид, и уснула. Проснулась, когда уже наступали сумерки.

— А я тебя так ждал, — с легким упреком заметил мужчина.

Лобов узнал и его. Это был тот самый, высокий, который предводительствовал группой иллинов, первой посетившей корабль.

— Так я же пришла!

— Пришла!

Дорогу все тесней обступали деревья и кустарник, слышались тяжелые вздохи дремлющего океана. Некоторые деревья были украшены яркими фонариками цветов. При этом сказочном, карнавальном свете Лобов легко различал ногти на своих пальцах. Кое-где над кустарником роилась огненная пыль какой-то мелкой мошкары.

— Сложно сделать твой нейтрид? — спросил мужчина.

— Молчи! Я не хочу больше слышать про нейтрид. Он в прошлом. Я не хочу думать ни о чем, кроме тебя.

Мужчина засмеялся.

— Ты думаешь, я думаю о нейтриде? Просто я хотел сделать тебе приятное.

Дорога сделала один крутой поворот, потом другой. Пахнуло свежим и острым запахом океана, шум волн стал слышнее. Еще поворот — и Лобов замер на полушаге.

Прямо на обрыве, под которым внизу плескалась невидимая вода, росло деревце, густо покрытое яркими пурпурными цветами. Возле него, тесно обнявшись, стояли иллины. Они были шагах в четырех, совсем рядом. Лобов даже удивился, как они не услышали звука его шагов. Иллины стояли неподвижно, словно внимали голосам, неслышимым для Лобова. Потом девушка осторожно отстранилась от своего спутника, привстала на цыпочки и сорвала с дерева цветок. Он будто вскрикнул — вспыхнул ярко-ярко изменившимся бледно-розовым пламенем, осветив край черного обрыва, узловатые, уродливо скрюченные ветви деревца с бархатной листвой и строгие одухотворенные лица иллинов. Девушка полюбовалась цветком и легким движением руки бросила его в воду. Он взлетел вверх, а потом стал плавно опускаться в темноту и скоро скрылся за обрывом. Широкие лепестки, точно парашют, тормозили его падение.