Юрий Шушкевич - Вексель судьбы. Книга вторая

Старая княгиня снова рассмеялась:

— А ведь уверяли меня, что ничего не смыслите в финансах, граф Алексей! Всё, я вижу, вы понимаете, и это меня радует. Я тоже, как вы догадываетесь, кое в чём разбираюсь. Так вот, милый граф, могу вам сообщить, что по самой скромной оценке вам на сегодняшний день принадлежит не менее сорока процентов от совокупного банковского и инвестиционного капитала Запада, не менее тридцати - от капитала банков Японии и не менее пятнадцати процентов от капитала азиатских банков. Так что вы - первый человек на планете, обладающий состоянием далеко за триллион. И это, повторяю, минимальная оценка. На самом деле, ваше состояние должно быть значительно больше. Один Goldman Sachs чего стоит - стоимость активов, которыми он владеет, известна лишь нескольким людям на земле, а ваша справедливая доля там, как я уже говорила, может достигать восьмидесяти процентов.

— Пусть даже все сто, любезная княгиня! Но неужели вы допускаете, что Ротшильды так вот просто возьмут - и примут меня, причём не просто примут, но и согласятся вступить со мною в разговор хотя бы об одном жалком проценте?!

— А куда они денутся?— резко ответила Лещинская-Бомон, и её лицо моментально сделалось серьёзным.— Они же привыкли играть по правилам, а нарушать правила - себе дороже.

— Извините, но мне кажется, что это всё - лишь слова…

— Не надо извиняться, граф, я нисколько не обижаюсь. Уверяю вас, что разговор непременно состоится, и ваша позиция в нём будет чрезвычайно сильна. Я уже беседовала с Ротшильдами на эту тему. Они рады, что вы наконец объявились, и очень бы хотели, чтобы вы нашли возможность встретиться с ними как можно скорей.

Алексей почувствовал, что его лоб и ладони покрываются холодным потом, а дыхание замедляется и почти готово остановиться. Он поднял глаза к потолку, где пузатые купидоны преследовали нимф и русалок, после чего прошёлся по старинным картинам, на одной из которых зловеще проступали, блестя от пота, пятки и рельефные ягодицы злодеев, застигнутых кистью ван Харлема за резнёй несчастных младенцев… Вновь переведя взгляд, Алексей остановил его на дрожащем пламени свечи, горящей в бронзовом канделябре. “Странно, но я совсем не обратил внимание, что покой освещён не электрическими лампами, а свечами… Что происходит со мной? Где я, и что мне ещё предстоит?”

Трудно сказать, сколько времени Алексей пребывал в подобном оцепенении. Он пришёл в себя под воздействием столь поразившего его с начала беседы магнетического взгляда старой княгини, который на этот раз был направлен прямо ему в лицо и с каждой новой секундой всё сильнее давил, смущал, раздражал и будоражил. “Воистину, проклятые деньги достались мне! Чего же, чего они все от меня хотят?”

Княгиня дала понять, что нисколько не обеспокоена возникшей паузой, и своеобразно конкретизировала своё предложение.

— Граф, не замыкайтесь и смирите гордыню! Вспомните, сколько сильных мира сего мечтают об одной лишь возможности рядом с Ротшильдами просто постоять, а вас - они сами приглашают! Я нисколько не шучу, и если у вас есть охота, то встреча может состояться уже на предстоящей неделе.

— Благодарю, княгиня, я и не сомневаюсь в вашей искренности. Однако буду откровенен: чем глубже я погружаюсь в тайны финансов, тем всё менее чувствую себя подготовленным к тому, чтобы принимать новые обязательства и риски. Я не страшусь ответственности и не очень сильно боюсь, как мне кажется, даже самой смерти. Однако я привык опасности предвидеть и понимать. Здесь же - я ощущаю себя в глубоком тёмном лесу, где не видно ни дороги, ни сторон света. В таких условиях не просто трудно жить - трудно сделать даже вдох…

— Не понимаю вас, граф.

— Не понимаете? Тогда признаюсь: допуская по отношению к себе самое достойное отношение со стороны Ротшильдов и искренность их желания переговорить со мной, боюсь, что другие игроки до места встречи мне просто не дадут доехать.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду то, что профессия финансиста - одна из наиболее опасных на земле. Их мартиролог за последние годы просто поражает - загадочные и нелепые на первый взгляд смерти и самоубийства, объединённые какой-то неумолимой расплатой за ту нечеловеческую власть над миром, которой обладают эти люди.

К удивлению Алексея, старая княгиня поспешила с ним согласиться.

— Да, это так,— ответила она с немного показным равнодушием.— Эта профессия по-своему тяжела и несчастна. Лично я предпочла бы смерть в волнах или на честном поединке, чем от петли, затянутой собственным телохранителем, или от прыжка с крыши небоскрёба. И конечно же, не от пули наёмного стрелка, которой, я полагаю, вы сейчас опасаетесь более всего. Однако смею вас уверить, что аккуратное ведение дел и соблюдение минимальных правил безопасности надёжно ограждают от подобного рода эксцессов. Тем более что ваши будущие партнёры - включая потомков Рокфеллера и отчасти Моргана - совершенно не заинтересованы убивать вас, ибо взамен благородного и умного собеседника, с которым можно конструктивно договариваться о разделе и управлении капиталами, без вас они рискуют получить менее комфортного переговорщика.

— Польщён вашими словами! Простите, это просто было какое-то наваждение… ночная грусть, не более того. Конечно же, я почту за честь вступить в общение с Ротшильдами, равно как и с другими ключевыми фигурами финансового ареопага… Думаю, что мы найдём общий язык. Обязательно найдём.

— Прекрасно, граф, прекрасно!— воскликнула княгиня, вновь таинственно улыбнувшись.— В таком случае позвольте мне дать вам несколько важных советов, дабы вы избегли бремени ошибок.

— Приму с вниманием и благодарностью.

— Хорошо. Первое, что я хочу вам посоветовать,— относитесь к делу, предстоящему вам, спокойно, без эмоций и трепета. Финансы индифферентны к человеческим проблемам, и те, кто этого фундаментального факта не признаёт, никогда не стяжают успеха и будут биты. Социальная ответственность, филантропия, предотвращение войн, борьба за мировую экологию - всего этого, о чём постоянно судачат газеты и переговариваются политики, для настоящего финансиста не должно существовать. Об этом нельзя даже думать. А если по каким-то причинам вам не будет давать покоя неустойчивое чувство, именуемое совестью,- вспомните, что у общества и тех же политиков имеются свои деньги и согласованные бюджеты, так что пусть они и занимаются решением тех проблем своими силами, не вовлекая вас.

— Я лишь хотел бы заметить…

Алексей попытался было что-то возразить, однако старая княгиня не позволила ему этого сделать.

— Прошу сперва выслушать меня, граф Алексей! Тем более что следующий совет, который я хотела бы вам сообщить, вполне объяснит только что услышанный. Запомните, что финансы - это надчеловеческая сущность. Надчеловеческая. Из рук людей исходили лишь робкие и непоследовательные импульсы к созданию дееспособной и гармоничной финансовой системы - ибо люди во все времена хотели, чтобы можно было легко и быстро платить, занимать в долг, испытывать удачу и надёжно фиксировать достигнутые результаты. Однако развитие финансовой системы очень скоро стало определяться не робкими человеческими усилиями, а мощными природными законами. Выйдя из эпохи младенчества, пережив кустарные и смешные попытки усовершенствования, финансовая система взяла разбег и обрела свой нынешний облик как часть действующих вне человеческого разумения космических сил. Этот факт трудно признать, однако легко прочувствовать: ведь подобно тому, как миллион лучших метеорологов, вооружённых лучшими спутниками и компьютерами, не в состоянии точно предсказать погоду, которую определяют космические вихри, хотя бы на десять дней вперёд, то точно так же ни один миллион финансистов и аналитиков не в состоянии ответить на вопрос, что через десять дней будет с курсами валют и котировками бирж. И дело здесь не в пресловутых “неопределённостях”, о которых твердят экономисты, вожделеющие об очередном Нобеле, а в непреложном моменте непостижимости. Ведь если бы речь шла только о “неопределённостях” - то с прогрессом компьютеров за последние полвека её однозначно стало бы меньше, однако ничего подобного не происходит.