Дэвид Брин - Глина

Я возобновляю восхождение. Некогда отвлекаться, и так уже много времени потрачено впустую на разглядывание ножек маэстры! Я опаздываю.

— Кому же хочется умирать? — удивился платиновый двойник Энея Каолина. — Мы все готовы сражаться за жизнь, платя за это любую цену.

— Не любую.

— Ладно, пусть так. Но что вы этим хотите сказать? Что я укрылся от мира, стал отшельником, затворником, общающимся с миром только через телеприсутствие? Уж не хотите ли вы провести параллель между моим образом жизни — я ведь никому не причиняю вреда — и желанием Йосила пожертвовать миллионами жизней ради некоего мистического перехода в иное состояние?

— Никакого сравнения. Вы более прагматичны и изощрены. Ваши планы расстроены, но вы от них не отказались. Пусть бывшие союзники доказали свою ненадежность — вы замените их другими, менее способными, но гораздо более управляемыми.

Его лицо оставалось бесстрастным. Как у робота.

— Продолжайте.

— Возьмем, к примеру, того Серого Альберта, который протащил бомбу во «Всемирные печи». Он думал, что ищет какие-то секретные технологии. И вот они! Целая серия научных прорывов в рамках проекта «Зороастр». Во-первых, продление голем-жизни…

— У этой технологии есть побочные эффекты, поэтому я воздержался от объявления результатов. Ничего зловещего. Фактически…

— Фактически вы сами используете это процесс.

— Ну, возможно, я и стараюсь использовать потенциал этих дорогущих игрушек по максимуму. Ведь отшельники-богачи скуповаты, не так ли? — ДитКаолин сухо усмехнулся.

— Конкретный экземпляр, который я имею в виду, живет уже несколько недель.

— Заметно? — Каолин с притворным тщеславием посмотрелся в зеркало. — Но посмотрите… — Он поднял правую руку. — Вы же заметили, как дрожат пальцы?

— Я заметил кое-что другое. — Каолин выстроил глубокоэшелонированную оборону. Проникаешь за одну линию — а перед тобой уже другая. — А провалы в памяти?

— Еще один неприятный побочный эффект, которого и вам, Моррис, следует остерегаться. Я жертвую собой, заботясь об интересах клиентов.

Прямой дитто-дитто импринтинг.

— В этой области первооткрыватель вы, Альберт.

— Я? Ваши специалисты надеются изучить особенности моей Постоянной Волны. Но оборудование, обеспечивающее высокоточный импринтинг, уже существует. Фаршид Лум полагает, что мы входим в эру, когда дитто с долгим сроком службы будут передавать память свежим заготовкам, обходясь без рига. У них появится осознание собственной личности…

— И тогда миллионы, а может быть, и большинство людей выступят против такого будущего! — Каолин грустно покачал головой. — Мы вернемся к социальному беспорядку недавнего прошлого.

— Несомненно. Но и это еще не все. Существует дистанционное копирование. У дельцов, подобных Джинин Уэммейкер, появится отличный шанс расширить рынок сбыта. Высококлассные специалисты займут доминирующее положение во всех областях и по всему миру. Они смогут работать в одном только городе, где живут. Но фактически везде. А что останется другим? Минимальное пособие?

Клара опустилась на край стула. Ей явно хотелось вступить в разговор, но пока она сдерживалась. Молодец, хорошая девочка!

— Вы правы, Моррис. Признаю, я и сам обнаружил эти тенденции еще год назад, и мне пришлось не по вкусу то, куда они могли привести. Вот почему я и не спешил выбрасывать новые технологии на рынок.

— И этим огорчили своего главного разработчика…

— …и, возможно, подтолкнул его к тем, не менее опасным опытам. Черт возьми. Мне вообще не следовало начинать проект «Зороастр».

Платиновый изобразил такое огорчение, что мне даже захотелось ему поверить.

— Тем не менее ваши исследователи продолжали работать по всем направлениям. Вы отступили только в самый последний момент, когда технологии уже были готовы. И тут, весьма кстати, кто-то нанял ничего не подозревающего Альберта для проверки слухов о…

— Я вижу, куда вы ведете. — Он нахмурился. — У Беты, Уэммейкер и Ирэн имелись все основания получить доступ к новинкам. Того же желали и сторонники Лума Диверсия против Исследовательского отдела не соответствовала их интересам. Как и моим.

— Вы так полагаете? Он насупился.

— Хотите сказать, что мной двигал страх перед новой эрой? Что я действовал сознательно, стремясь обезопасить общество от дестабилизирующего и морально вредного эффекта своих же достижений? — ДитКаолин помолчал. — А вы можете представить, чем бы я пожертвовал? Дружбой, богатством, положением и властью?

Клара кивнула:

— Да. Ведь тогда даже ваши враги признали бы, что вы руководствовались убеждениями и совестью…

— …только все не так.

Трудный участок. Купол покрыт сетью тонких волокон. Мне приходится выпустить когти, чтобы, опираясь на них, обойти детекторы. Их нити касаются моего живота, как дуновение ветерка.

А ветер покрепче несет воздушного змея над лужайкой…

Внимание! Теперь, когда я не могу ползти, моя кожа уже не может сохранить прежнюю отражательную способность. Я теряю невидимость.

И опаздываю. Но спешить некуда, перегрев опасен.

Пэл не смог бы это сделать. Дело здесь не в мозгах (в моей черепушке их не так уж много) и не в душе.

Терпение, вот что я взял у Альберта.

А теперь осторожно подтягиваемся и вперед, к серебристому куполу.

Золотисто-красный змей весело парил в небе, на фоне белых облаков, направляемый Пэлом и реальным Альбертом. Милая забава.

Меня беспокоило то, что шпион-голем, посланный к куполу, опаздывал. Из-за этого все наше предприятие могло обернуться грандиозным блефом.

— Почему вас так мало? — спросил я у нашего хозяина. — Когда-то здесь были десятки Платиновых. Теперь же сотрудники «ВП» видят вас только благодаря телеприсутствию. Как же осуществляется руководство?

Голос дитКаолина задрожал от злости.

— Хватит! Я слишком долго терпел ваши оскорбительные намеки! Вы зашли слишком далеко и…

Он словно поперхнулся, когда у соседнего стола вспыхнул свет. Лучи сфокусировались, и мы увидели элегантного седовласого мужчину лет семидесяти с лишним, одетого в белую мантию. Розовато-коричневое лицо в точности напоминало лицо платинового, но морщинки были выражены сильнее.

— Я приношу вам свои извинения, майор Гонсалес и дитМоррис. Не следовало вручать вас заботам этого голема. Он слишком стар, его слишком долго обновляли, поэтому у бедняги не все в порядке с головой.

Платиновый начал было возражать, но осекся и как бы съежился.