Гарри Гаррисон - Мир смерти

— Смерть, — сказал Брайон. — Это ужасное чувство смерти. Оно шло не только от людей Дита, которые могут умереть. В нем было что-то более личное.

— Я сам, — ответил Айхьель, и эти простые слова снова пробудили в душе Брайона мрак, к которому он с его едва пробудившимися способностями так недавно прикоснулся. — Моя собственная смерть. А она недалека. Это поразительная и страшная цена, которую приходится платить за свой талант. Неизбежная сопутствующая эмпатии. Часть целого неисследованного феномена пси-поля, которая не зависит от времени. Смерть вызывает столь сильное возмущение поля, что вибрации от нее идут вспять по временным линиям. Чем я ближе к ней, тем острее осознаю ее. Только общее ощущение смерти — без числа и времени, разумеется. В том-то и весь ужас. Я знаю, что умру вскоре после того, как попаду на Дит, и задолго до того, как работа будет окончена. Я знаю дело, которое нужно свершить там, я знаю тех, кому это не удалось. Я также знаю, что ты — единственный человек, который, возможно, сумеет закончить то, что было начато мной. Теперь ты согласен? Ты полетишь со мной?

— Да, конечно, — ответил Брайон. — Я полечу с тобой.

Глава 4

— В жизни не видел никого, кто злился бы так, как этот доктор, — сказал Брайон.

— Не могу его в этом винить, — проворчал Айхьель, всей своей громоздкой тушей поворачиваясь от пульта управления компьютерного мозга корабля.

— Ты похитил у него мгновение его профессионального торжества… Вряд ли ему еще представится случай выходить истощенного Победителя Двадцатых и вернуть ему былое здоровье и силу. Удивительно, как тебе удалось убедить его, что корабль позаботится обо мне не хуже, чем это смог бы сделать он сам в больнице.

— Я никогда не смог бы убедить его в этом, — ответил Айхьель. — Но у меня и Фонда Культурных Отношений есть достаточно влиятельные друзья на Анвхаре. Я вынужден признать, что мне пришлось применить некоторое давление.

Он снова откинулся на спинку кресла и принялся читать распечатку курса, ползущую из принтера.

— У нас мало времени, но я предпочел бы провести его на другом конце нашего пути. Мы уйдем в гиперпространство, как только я погружу тебя в стазисное поле.

…Поле стазиса не оставляет отпечатка на теле или душе. В нем нет веса, нет давления, нет боли — нет никаких ощущений. Нет и ощущения времени, за исключением тех случаев, когда человек погружается в это поле на слишком долгий срок. Брайону показалось, что Айхьель выключил поле, продолжив то движение, которым включал его. Корабль не изменился — только на экранах была чернота, пронизанная красными линиями. Это указывало, что они находятся в гиперпространстве.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Айхьель.

Видимо, корабль интересовал тот же вопрос. Его медицинский анализатор нетерпеливо загудел совсем рядом с Брайоном, опустился вниз и приник к его предплечью. На Анвхаре врач выдал корабельному мозгу подробнейшие инструкции. Быстро проверив с десяток показателей метаболизма Брайона, тот сравнил показатели с нормальными. Должно быть, результат был удовлетворительным, поскольку единственное, что последовало за обследованием, была инъекция витаминов и глюкозы, чего Брайон, в общем-то, и ожидал.

— Не могу сказать, что прекрасно, — ответил Брайон, устраиваясь поудобнее. — Но с каждым днем мне все лучше и лучше.

— Надеюсь, потому что у нас есть только две недели, чтобы добраться до Дита. Как думаешь, придешь ты в норму к этому времени?

— Ничего не обещаю, — ответил Брайон, пощупав бицепс. — Наверно, времени хватит. Завтра я начну потихоньку тренироваться, это поможет мне вернуть форму. А теперь расскажи мне побольше о Дите и о том, что я должен там сделать.

— Я не собираюсь повторяться, и потому пока что тебе придется смирить свое любопытство. Скоро мы встретимся с еще одним участником операции. Наша команда будет состоять из трех человек — тебя, меня и экзобиолога. Как только он окажется на борту, я полностью изложу вам обоим суть дела. А пока что можешь сунуть голову в гипнолингвистический шлем и начать учить дитский. К тому времени, как мы опустимся на планету, ты должен будешь знать его в совершенстве.

Используя автогипноз для запоминания, Брайон без труда усвоил словарь и грамматику дитского языка. Но с произношением возникли сложности. Почти всегда окончания слов проглатывались, оглушались или превращались в звуки, подобные которым слышатся при полоскании горла. Язык был насыщен свистящими, шипящими, гортанными и щелкающими звуками. Покуда Брайон упражнялся в произношении, Айхьель предпочитал находиться в другой части корабля: он утверждал, что кошмарное бульканье и рычание, издаваемые Брайоном, мешают его пищеварению.

Их корабль двигался в гиперпространстве по заданному курсу. Он кормил, поил и обогревал своих пассажиров, снабжал их пригодным для дыхания воздухом. Ему были даны указания следить за здоровьем Брайона, и он свято соблюдал их, постоянно сверяясь с записанными в его памяти инструкциями и отмечая улучшение состояния человека. Другая часть мозга корабля методично отсчитывала микросекунды, и в расчетный момент корабль включил звуковой сигнал, звучавший негромко, но настойчиво.

Айхьель зевнул, отложил доклад, который в тот момент читал, и направился в рубку. Передернул с отвращением плечами, проходя мимо комнаты, где Брайон прослушивал запись своих упражнений в дитском.

— Отключи этого умирающего бронтозавра и пристегни ремни, — крикнул он сквозь закрытую дверь. — Мы приближаемся к точке встречи и вскоре перейдем в нормальное пространство.

Человеческий разум может посчитать невероятные расстояния между звездами, но осознать их полностью не способен. В межзвездном пространстве куб со сторонами в сотни тысяч миль является величиной поистине микроскопической. Свет проходит такое расстояние за долю секунды. Корабль, движущийся со скоростью, в несколько раз превосходящей скорость света, пролетает это расстояние еще быстрее. Практически отыскать в Космосе конкретную пространственную точку подобного объема невозможно. Технологически это было чудом. Но чудом постоянно повторяющимся и случающимся столь часто, что люди утратили к нему всякий интерес.

Брайон и Айхьель успели пристегнуться, когда корабль, выполнив маневр, вернул их в нормальное пространство и время. Они не стали расстегивать ремни — просто сидели и смотрели на далекие блеклые звезды, складывавшиеся в непривычный узор созвездий. Они подождали, пока компьютер определит их координаты в трехмерном пространстве по звездам. Прозвенел предупредительный сигнал, двигатель включился и мгновенно выключился — так, что показалось, будто эти два действия были одновременными. Это повторялось еще дважды, пока результат не показался компьютеру удовлетворительным и он не счел, что корабль находится в расчетной точке, и не включил табло «СИСТЕМА НАВИГАЦИИ ОТКЛЮЧЕНА».