Роберт Хайнлайн - Достаточно времени для любви, или жизни Лазаруса Лонга

Лазарус замолчал и задумался. Как доказать? Лучше всего сделать какое-нибудь предсказание. Но, чтобы послужить той цели, ради которой он нарушил свое инкогнито, событие должно состояться очень скоро. Он не стал вспоминать события этого года; ведь он не намеревался появляться здесь до 1919 года, а потому немногое знал о предыдущих годах, даже напутал с датой вступления Соединенных Штатов в войну. Лазарус, черт бы побрал тебя, растяпу, когда в следующий раз вздумаешь попутешествовать во времени, выучишь наизусть все, что Афине известно о той или иной эпохе, — да прихватишь пару столетий до и после!

Воспоминания Вуди не могли помочь; Лазарус даже не помнил, что его возил в Электропарк сержант в форме. Экий эгоист! Сам парк он помнил; Вуди Смит бывал там неоднократно. Но ни одно посещение не запечатлелось в памяти.

— Морин, возможно, ты сумеешь придумать для меня какой-нибудь способ доказать тебе, что я явился из будущего, — ведь ты лучше представляешь, что именно может тебя убедить. А хочу я тебе сказать вот что: Брайан, твой муж и мой предок, вернется домой целым и невредимым. Он примет участие в сражениях, вокруг него будут рваться снаряды и свистеть пули, но ни одна не тронет его.

Миссис Смит охнула. Потом медленно произнесла:

— Теодор, откуда ты это знаешь?

— Потому что вы оба мои предки. Я ничего не знаю о других нынешних говардианцах, однако изучил все материалы, относящиеся к моим собственным предкам — на тот случай, если повстречаю их. О тебе, о Брайане. О родителях Брайана в Цинциннати. Я узнал, как Брайан познакомился с тобой: он посетил Роллу и обнаружил тебя в списке фонда штата Миссури, а не Огайо, как следовало бы. Этого я не мог узнать ни от тебя, ни от Айры или Брайана, а твои дети еще не знают об этом. Ну разве что Нэнси в курсе: она уже заполнила собственный вопросник. Разве не так?

— Да, это случилось несколько месяцев назад. Значит, это правда, Теодор. Или лучше тебя звать Лазарусом?

— Зови меня как хочешь, моя дорогая. Но я до сих пор не доказал ничего, кроме того, что имел доступ к материалам Фонда — а это могло случиться в прошлом году, а не в будущем. Необходимы доказательства. Ммм… есть одно — но это произойдет через несколько месяцев, а ты должна поверить мне немедленно. Чтобы больше не плакать в подушку. Но я не знаю, как это сделать. — Он погладил ее бедра, прикоснулся к завиткам. — Доказательство находится в твоем чреве. Этот ребенок, которым наградил тебя Брайан, окажется мальчиком, моя драгоценнейшая прародительница, и вы с Брайаном назовете его Теодором Айрой; что ужасно льстит мне, ведь это имя внесено в списки. Было время, когда я не знал, что мы с ним окажемся тезками.

Она стиснула его руку ногами и вздохнула.

— Хотелось бы верить тебе. А что будем делать, если Брайан захочет назвать его, скажем, Джозефом? Или Джозефиной?

— Джозефиной мальчика не зовут, дорогая. Брайан даст ребенку военного времени имена тех двух, отмеченных звездами на вашем флажке; эта война много значит для него. Возможно, он предложит имя сам… Не знаю, как это будет, но уверен, что в списках фонда ребенка зарегистрируют как Теодора Айру. Другой мой предок — Адель Джонсон, твоя мать и жена Айры, живет в Сент-Луисе. Она оставила Айру, когда ты вышла замуж, но не развелась, потому что хотела досадить ему. Но Айра вряд ли вел монашеский образ жизни, после того как расстался с женой.

— Конечно, дорогой, я не сомневаюсь, что у отца есть любовница и он посещает ее иногда, когда говорит, что идет в шахматный клуб — впрочем, это не шахматный клуб, а игорный дом. И я делаю вид, что верю ему, дабы не компрометировать его перед детьми.

— Но он действительно играет в шахматы.

— Отец великолепно играет на бильярде. Но давай дальше, дорогой… Лазарус. Я хочу поверить тебе. Быть может, тебе удастся припомнить что-то еще.

— Хорошо, только вряд ли придется говорить о твоей матери; сомневаюсь, что у меня может быть что-то общее с женщиной, которая считает секс всего лишь вещью терпимой.

— Матери мне приходилось лгать, отец поддерживал меня куда больше, чем она. Я была его любимицей. Он давал мне это понять, а я стараюсь не демонстрировать своих чувств в отношении Вудро. Продолжай, Теодор… Лазарус.

— Вот и все наши общие предки. Кроме одного — нашего супостата. Морин, я происхожу от тебя и Брайана через Вуди.

Она охнула.

— В самом деле? Надеюсь, что это правда.

— Это так же верно, как налоговая повестка, любимая, и, возможно, именно сей факт спас ему жизнь. Я никогда не был так близко к детоубийству, чем в тот миг, когда мы обнаружили его на заднем сиденье.

Морин хихикнула.

— Дорогой, я чувствовала то же самое. Но я никогда не позволяю себе повышать голос, даже когда буквально готова придушить провинившегося ребенка.

— Надеюсь, я тоже не обнаружил раздражения, несмотря на то что ощущал его. Любимая, я возбудился так, что мне уже было больно — и тут обнаруживается Вудро. Сладкая моя, я едва сдержался.

— Я тоже была готова тебе отдаться! О, Теодор… Лазарус, как приятно быть откровенной с тобой. О, да ты и сейчас не прочь.

— Полегче, не то наеду на бордюр. Он у меня не опускается с тех пор, как мы выехали из дома. Но тот, который погубил Вуди, был лучше и тверже.

— Размер дело не существенное, Теодор-Лазарус; женщину может устроить любой. Отец объяснил мне это давным-давно и научил соответствующим упражнениям — но Брайану я ничего не сказала. Пусть думает, что я от природы такая. Я до сих пор регулярно делаю упражнения, потому что младенческие головки столько раз растягивали мой родовой канал. Если я перестану тренировать мышцы, как велел отец, то скоро превращусь в старую дырку. А мне так хочется оставаться желанной для Брайана подольше.

— И для мороженщика, молочника, почтальона и рассыльного от бакалейщика.

— Не дразнись. Я хочу оставаться молодой до самой смерти.

— Так и будет, восемнадцатилетняя будущая бабушка. Давай отвлечемся от секса и вернемся к моему путешествию во времени. Я все еще подыскиваю доказательство. Такое, которое могло бы объяснить тебе, откуда берется моя уверенность, что Брайан вернется домой невредимым. Но чтобы ты убедилась окончательно, событие должно произойти очень скоро и еще до дня рождения Вуди.

— Почему до дня рождения Вудро?

— Разве я не сказал? Война закончится в день рождения Вуди, 11 ноября. В этом я абсолютно уверен поскольку эта дата одна из ключевых в истории. А сейчас я перебираю в памяти события, чтобы подыскать такое, которое могло бы как можно скорей положить конец твоим сомнениям, но… увы, дорогая, я совершил дурацкую ошибку. Я хотел появиться здесь после окончания войны, но ввел в свой компьютер одно критическое число с ошибкой — и попал сюда на три года раньше срока. Машина не виновата. Она лишь читает введенные данные. Это самый точный из компьютеров, которые водят космические корабли. Ошибка моя не имела фатальных последствий; я не затерялся во времени, и мой корабль заберет меня в 1926 году, ровно через десять земных лет после того как я высадился. Я не изучал историю ближайших нескольких месяцев, поскольку рассчитывал проскочить эту войну. Да и не интересны мне войны. Я хочу знать, как живут люди.

— Теодор, ты меня совсем запутал.

— Извини, дорогая, путешествие во времени — вещь сложная.

— Ты сказал «компьютер». Но я не поняла, что это такое. И еще ты сказал, что «она» водит корабль, который подберет тебя в 1926 году. Ничего не понимаю…

Лазарус вздохнул.

— Вот поэтому я не хотел ничего рассказывать. Но пришлось — чтобы ты перестала беспокоиться. Мой корабль — такой, как у Жюля Верна — умеет летать среди звезд, а я живу на планете, расположенной очень далеко отсюда. Мой корабль может передвигаться и во времени, точнее — во времени, и пространстве одновременно. Это очень нелегко объяснить. Компьютер — это мозг корабля, машина, необычайно сложная. Мой корабль называется «Дора», и машина — тот компьютер, который им управляет, следит, чтобы все было в порядке, и ведет от звезды к звезде — тоже зовется Дорой. Машина откликается на это имя, когда я с ней говорю. Она очень умная и умеет разговаривать. Кроме того, на корабле есть экипаж — мои сестры. Их двое. Они, конечно же, тоже твои потомки и очень похожи на тебя. Экипаж необходим — сами собой корабли не летают, за исключением автоматических грузовиков, которые двигаются по заранее вычисленному маршруту, — однако всю трудную работу делает Дора, а Лаз и Лор, то есть Ляпис Лазулия Лонг и Лорелея Ли Лонг, говорят ей, что делать, и обеспечивают необходимым. — Пожав бедро миссис Смит, Лазарус ухмыльнулся. — Вот если бы тот сквознячок поднял твою юбку повыше, я бы сказал, насколько они похожи на тебя; девицы обычно бегают голышом. Но лицом они на тебя похожи. А скорее всего и телом — если судить по тому, что я мельком увидел. Кроме того. Лаз и Лор тоже веснушчатые, как Мэри.