Александр Белоткач - Дм Мой или Шанс №2

Я был совершенно спокоен, и когда настала наша с Сьюзи очередь, потянув ее за руку, подошел к настороженно оглядывающему всех собравшихся Приторию. Процедура сканирования длилась не больше минуты, а когда водивший вокруг нас своим голубым жезлом шеф отдела, кивнул мол: «все, проходите», мы с Сьюзи присоединились, к стоявшей в отдалении компании таких же просканированных.

Ребята выглядели слегка напуганными, и желая успокоить их, я объяснил: что совет давно ищет вход на данный закрытый уровень, а так же, что за этот секрет, большинство из них готовы отдать все на свете. Посему, подобные предосторожности, вовсе не лишни.

Минут через 20, все были проверены, и столпившись тесной группкой, мы наблюдали как ребята патрульные, помахав нам на прощание, направились к лифту, а четверо из них, остались в начале коридора стеречь вход.

Затем, подошедший к нам Приторий, тихо произнес:

— А сейчас все слушать мои команды! У нас не больше тридцати секунд. Так что если кто-то не успеет, я буду вынужден, откорректировать его память.

После чего, он подошел шагов на десять, к тем самым бронеплитам, и подняв руку с жезлом, направил его к потолку.

Несколько секунд ничего не происходило, но вот, где-то там наверху, раздался металлический лязг, а затем, одна из потолочных плит, с тихим гулом стала опускаться подобно выдвижному пандусу. Плавно опершаяся одним концом в пол, прямо у ног Притория, эта железная лестница в небо, дрогнув, замерла. И тут, шеф отдела громко рявкнул:

— Все наверх! Быстро!

Надо сказать, что когда Приторий еще только направил свой голубой жезл в потолок, я уже знал, что дальше произойдет. Поэтому, не теряя драгоценных секунд, таща по-прежнему за собой Сьюзи, подав личный пример, застывшим в оцепенении ребятам, я рванул к этой махине.

Сверху лил яркий, красноватый свет, и эти металлические ступени, отделанные мягким покрытием, казалось, вели не в закрытый уровень, а в какую-то запретную для простых смертных область пространства, словно в само небо. А когда, поднявшись наверх, я вступил в огромный, выдержанный в старинном стиле зал, на сердце почему-то стало тепло и спокойно.

Мы успели. Когда последний из наших парней, почти на руках затащил наверх растерявшуюся от волнения светловолосую девушку, под нами что-то вздрогнуло, и ступени подъемник поползли вверх, закрывая проход толстенным, чуть не в треть метра, броневым листом.

Повинуясь жестам Притория, мы последовали за ним, длинными, великолепно оформленными коридорами. И поднявшись этажей на пять, через большую арку вышли под открытое небо.

Ну а когда мы ступили на огромную, опоясывающую серебристый купол, кольцеобразную террасу, я, откровенно опешил.

Мне показалось, весь наш нижний парк является жалким подобием, неудачной копией этого великолепия.

Каждый квадратный метр этой террасы, которая была шириной метров 100, был настоящим произведением искусства. Сразу было видно, здесь работали самые талантливые художники, и самые одаренные дизайнеры. Я право скажем, никогда, ни в той, ни в этой своей жизни, не видел такой красоты.

Здесь было настоящее царство невиданных растений, и удивительных цветов. Кругом среди белых дорожек, виднелись плетеные из зеленых лиан беседки, укрытые в тени раскидистых ветвей резные лавочки, маленькие фонтанчики с кристально чистой водой, большие разноцветные клумбы, и залитые солнцем лужайки. Я успел рассмотреть совсем немного, но уже одно это, внушало такой позитив, что как-то сразу забылись все прошлые невзгоды, весь тот грязный, наполненный предательством и ложью мир, где из-за какой-то нелепой ошибки, нам пришлось так долго мучиться.

И хотя я естественно, не знал здешних обитателей, все же, сердце мне подсказывало: «это другой мир, и здесь живут совсем другие люди». Я почему-то был совершенно уверен, что здесь не бывает пьяных оргий, безобразных драк и грязной ругани. Здесь не бывает сор, распрей и вечной погони за кайфом. И еще где-то здесь, ждут меня мои самые близкие, самые дорогие и милые девочки на свете.

Мы все, как ступили на белые плиты этого райского сада, так и замерли в оцепенении. Ребята восхищенно оглядывались по сторонам, не в силах совладать с эмоциями. Я услышал, как стоящая позади Сьюзи, прижавшись к моей спине, восторженно шепчет что-то на английском.

— Вот это да-а! — вырвалось наконец, у кого-то, — Ни себе чего! Красота то кака-а! Однако! Лепота!

— Просто рай какой-то! — поддержал его другой голос.

— Я думал у нас там красиво! Но это… вообще слов нет!

Не знаю, сколько мы так простояли, разглядывая местные чудеса, но вот Приторий, видно, не первый раз наблюдавший подобное, спокойно оглядев нашу тесно сбитую компашку, сказал:

— Ну что? Поздравляю вас! Вы стали членами общества освобожденных! Думаю, вам здесь очень понравиться! А теперь, предлагаю познакомиться с местными обитателями.

Мы постепенно приходили в себя, а тем временем, где-то вдалеке, слышны были чьи-то голоса, музыка и смех. Там что-то происходило, и Приторий, кивнув следовать за собой, направился на этот шум.

Мы шагали по белым плитам аккуратных дорожек, вертя головами на 360 градусов. Вокруг радовали глаз великолепные живые композиции из каких-то растений и цветов. Большие и маленькие серебряные фонтанчики, плавно, словно танцуя, перебирали прозрачными лапками струями. С деревьев, тут и там, свисали великолепные, невиданные ранее плоды. Сьюзи как биолог, не удержавшись, сорвала один такой не то кокос, не то гранат, и разглядывая его внимательно, что-то восхищенно шептала. Где-то на середине пути, нам встретилась одинокая девушка, в красивом, ярко-красном платьице, которая при виде нашей компании, вдруг развернувшись, припустила обратно.

А когда густая растительность наконец, расступилась, нашему взору предстала большая, открытая со всех сторон площадь, уставленная столами и стульями, как на летней террасе какого-нибудь кафе. За столиками сидели нарядно одетые юноши и девушки, и глядели на большую сцену, установленную на краю этой площади. Оттуда звучала красивая и загадочная, то медленная, словно засыпающая, то неожиданно ускоряющаяся мелодия. И приглядевшись, я увидел на этом возвышении танцевальный коллектив, который, синхронно исполнял какой-то необычный танец. Движения их были то плавными и летящими, то стремительными и резкими, так, будто беспрекословно подчинялись управляющей всем этим действом странной, завораживающей композиции. Я никогда не видел ничего подобного, поэтому застыл, не в силах сдвинуться с места. Шедшие с нами, тоже остановились, заворожено глядя на это великолепное действо. Казалось, весь мир вокруг сейчас замер в ожидании чуда. Вокруг разливалось ощущение чего-то грандиозного, страшного и неотвратимого. Все зрители за столиками, тоже были увлечены происходящим на сцене, поэтому совершенно не замечали нас. Но вот, раздался последний аккорд, на высокой ноте, мелодия оборвалась, и живущие удивительной жизнью танцоры, словно отключенные от некоего энергетического канала, распластавшись на белом помосте, замерли. Первые секунды ничего не происходило, а затем, присутствующие, словно очнувшись, громко зааплодировали. Видно было, что их по-настоящему захватило это удивительное искусство, этот восхитительный язык тела.