Альфред Ван Вогт - Волшебник Линна: Романы

Когда он нашел ее, на третий день, он подъехал и осторожно завел туда трейлер. Понадобился еще один день, чтобы загородить вход в пещеру. Но наконец дело было сделано. Раздевшись, он лег на дно гроба.

То, что он сделал потом, было бы легче сделать, если бы у него был помощник. По инструкции он должен был ввести четыре иглы в ноги и две — в левую руку. Каждый раз Кэкстон морщился, но, как в 2476 г. н. э., это было не больно, неприятно было ожидание укола, а не сама игла.

Еще некоторое время он обвязывал эти иглы специальным материалом; это очень важно, написал Джонс.

Наконец, работа была завершена.

Кэкстон осторожно лег, аккуратно опустил крышку и запер ее.

Инструкция гласила: «Опустив крышку, не теряйте зря кислород. Немедленно переходите к дальнейшей операции».

Но он не мог удержаться от сомнений. Он дотянулся до кнопки, которая должна начать «процесс» путешествия во времени при помощи замораживания. И уже, коснувшись пальцем кнопки, остановился.

«Я сумасшедший? — спросил он себя. — Ради Бога — это будет мое второе путешествие сквозь время…»

Путешествие при помощи способа Дворца Бессмертия почему-то не имело для него такой абсолютной реальности.

И снова было впечатление, что колеса его мозга крутятся вхолостую. Потому что вопреки сдерживающим мыслям, его негнувшийся палец, ведомый упрямством, нажал на кнопку.

Он услышал щелчок.

Дальше было не совсем то, чего он мог ожидать, если бы думал, что там могло быть все, кроме пустоты (чего он не думал). Где-то кто-то в изумлении произнес: «Я почувствовал отдаленный сигнал снизу. Настройщики, быстро проверьте». Последовала пауза, а затем другой голос — женский — сказал: «Это не сигнал. Это поток энергии». Третий голос — второго мужчины — сказал: «Но откуда? Ощущение такое, будто издалека». Снова заговорила женщина: «Человеческое тело преодолело барьер…» Голоса стали удаляться. Как шепот они становились все менее различимы — мужской или женский: «…Мертвое тело — похоже на…» Потом что-то еще: «Нет, не мертвое, замороженное… Да».

Другой голос: «Искусственно… А-а, один из тех; обычно они не показывают такой выносливости… А этот начал нормально, так что выживет… Хорошо, проследите…»

Какое-то время после этого они, казалось, все еще шептались, но Кэкстон уже не мог различить ни одного звука. Наконец, прекратился и тихий шепот.

Кэкстон попробовал открыть глаза — и не смог.

Одеревенел — вот ощущения, переданные ему телом… Не шевелись!

Он не шевелился.

25

Если кто-то и знал, что 10 сентября 2476 г. н. э. вечером, где-то около одиннадцати, некто Питер Кэкстон поднялся на борт корабля Камила Бастмана и где-то сошел — и если бы Питер Кэкстон вошел в отель в полночь той же ночью, никто бы не заметил разницы.

«На этот раз, — сказал себе Кэкстон, — никакой ерунды». Он отправится в эту поездку с Ренфрю и Блейком; и, пока он там, узнает про научные достижения этой эры.

В общем, он воспользовался одним «Полетом» из трейлера и сел на небольшую посадочную площадку своей собственной комнаты. Прошел внутрь, слегка задохнувшись от совершенства всего происшедшего.

Джонс был прав: оборудование трейлера было совершенно. Он установил время на третье сентября, давая себе неделю на восстановление сил. К пятому дню рвался в дело. Однако он сопротивлялся своему нетерпению; и вот он здесь.

«Я отправлюсь в эту поездку. Затем вернусь и разузнаю у поисковой фирмы о нынешнем доме Дэниеля Магольсона — и выйду оттуда».

Вся прелесть этого была в этом фантастическом опыте, но здесь, в этой комнате, у него был костюм, не пропускающий запах, поэтому он может спуститься завтра вниз и никто ничего не заподозрит.

Как оказалось, прошло не совсем так. Наблюдательный Нед Блейк, долго и изучающе посмотрев на Кэкстона на следующее утро, сказал:

— Вы изменились. Что произошло?

Кэкстону стало интересно.

— Изменился — каким образом?

— Похоже на кошку, которая поймала мышь, — сказал Блейк, — и не хочет делиться.

— Я бы подумал, — ответил многоречиво Кэкстон, — что все как раз наоборот. Я наконец решил смириться с этой эрой, отправиться в эту поездку с Джимом и вами — тихо, спокойно — и не думать о том, что мне где-то надо быть, как я делал до сих пор.

— Хорошо, — Блейк смотрел на него с сомнением.

— Думаю, такое возможно. Но в ваших глазах и лице другое выражение. Я бы сказал — вы стали тверже. Более уверенным в том, куда идете и чего хотите.

Кэкстон молчал, несколько испуганно. Он был победителем, думал он, он рискнул. Он принял решение рискнуть и отправиться в еще одно опасное путешествие в будущее.

Это потребовало твердости, да. Но некоторым образом той, которая всегда была в нем. В прошлом большой проблемой для него была его неуверенность в том, чтобы определиться, что он хочет делать и куда хочет идти.

Теперь он знал. Сначала — в космос с Ренфрю и Блейком. И посвятит свое время изучению основ науки.

Три месяца — более или менее — на это.

Затем — вернуться сюда, к дому Дэна Магольсона — и скрыться прочь. Сразу же входить во Дворец Бессмертия? Это решение могло подождать.

Три следующих месяца были любопытными. Некоторое время Кэкстон испытывал благоговение перед безбрежностью космоса. Безмолвные планеты проплывали мимо и растворялись, оставляя ностальгические воспоминания о необитаемых лесах и равнинах, пустынных морях и безымянных солнцах.

Вид космоса и воспоминания принесли одиночество, похожее на боль, понимание, медленное понимание того, что это путешествие не снимало груз чужеродности, лежавший на них со времени их прибытия на Альфа Центавра.

Здесь для их душ не было ничего, что наполнило бы один год их жизни, не говоря уже о пятидесяти. «Люди в самом деле принадлежат своей собственной эре», — подумал Кэкстон. Он хотел подавить это чувство в себе.

Но он видел, как это понимание росло у Блейка, и ждал каких-то знаков от Ренфрю, что он это тоже почувствовал. Знака не было. Затем он понял нечто другое: Ренфрю наблюдал за ним. Наблюдал так же и за Блейком.

И в проведении его угадывалось какое-то тайное знание, какая-то тайная цель.

«Мы должны помнить — он болен», — подумал Кэкстон. Несмотря на это предупреждение самому себе, вечная жизнерадостность Ренфрю усыпила его. Кэкстон лежал на своей койке в конце третьего месяца, думая обо всей неудовлетворительной ситуации, когда открылась дверь и вошел Ренфрю.

Он нес парализующий пистолет и веревку. Нацелив пистолет на Кэкстона, он сказал:

— Извините, Питер. Касселехат сказал мне не рисковать, так что просто лежите тихо, пока я вас свяжу.