Анна Бессонная - Битва за мир (СИ)

— Теперь что до вас, — Вакрасси, видимо, тоже об этом задумался. — Я могу похлопотать о том, чтобы вам вернули должность главы ГКБ. На этом посту от вас будет больше пользы, чем от Онтимы Карван. Но поскольку вам уже известно о семье…

Он посмотрел на Темерси в упор. Участия и благосклонности в желтоватых глазах было не больше, чем в желтых лампочках какого-нибудь прибора.

— Вы должны отдавать себе отчет в том, какими будут условия вашей работы после этого. Противоречить Адорану, как раньше, оспаривать его решения и решения кого-либо еще из членов семьи вы не сможете. Любые попытки повлиять на политический курс с вашей стороны будут пресекаться. Мне придется еще не раз идти на уступки Адорану и другим сторонникам жестких действий. Вам вмешиваться в это будет запрещено. Любая возня вроде той, которую вы устроили, когда сколотили себе в ГКБ неофициальную охрану из бывших полицейских, также исключается. Я понимаю, что у вас есть свой взгляд на то, какой должна быть мерхианская политика, чтобы это шло на благо стране. Но общее благо страны и текущий политический момент — далеко не одно и то же. Вы меня понимаете?

Темерси понимал. Но не более.

— Если вы согласны работать на таких условиях, я готов содействовать вашему назначению. Если нет — что ж… Карван освоится и, думаю, сможет вас заменить. Вам, естественно, ничего не будет грозить, если вы не станете продолжать борьбу. Я буду у Адорана. Подумайте и дайте мне знать.

Вакрасси поднялся, педантично сложил куб-трансформер, придвинул его к стене. Темерси потряс головой, точно выныривая из какого-то сюрреалистичного водоворота. Все услышанное еще предстояло осознать…

Грозить. Ничего не будет грозить… Полузабытое обещание появилось из глубин памяти. Да, совсем вылетело из головы…

— Экипаж "Джетта-101". Кайо, Алгеас, Хэтгеленд, Леккен. Уберите их из базы данных преступников. Это последнее мое требование.

— "Джетт-101"? Это из тех рабочих экипажей, которые были исполнителями первых терактов? Они давно не числятся в розыске… Они ведь по факту ни в чем не виноваты. Дело уже закрыто.

С этими словами Вакрасси развернулся и направился к выходу. У двери он оглянулся:

— Жду вашего решения, Темерси.

Красные блики снова играли на поверхности глянцевого черного стола.

Как обычно в это время суток.

Как обычно, когда лучи Мерха-А пробивались сквозь толщу грязно-серых туч и окрашивали все в багровые тона. Привычная картина.

Картина из прошлой жизни.

В последний раз он видел это тысячи лет назад. В той нереальной жизни, в которой был хозяином этого кабинета, когда работал на благо Мерхии и когда верил, что это не напрасно.

Когда мерхианцы были разумными, а земляне марионетками. Когда мир еще уверенно стоял на ногах.

Темерси встал на пороге, прислонился к дверному косяку, скрестив руки на груди, и на секунду прижался щекой к прохладному металлу стены. Его собственный кабинет, снова — ему опять предложили эту должность, оставалось только принять…

Нет. Уже не его.

Блики буднично играли на черной поверхности и никогда не слепили глаза.

Блики никогда не слепили глаза, а правда сияла ослепительно ярко.

Темерси прошелся по пустому помещению, осторожно, точно ступал по рассыпающимся руинам.

Совету Империи плевать. Совет Империи будет и дальше проводить политику семьи и не станет противиться, что бы ни затеяли Адоран со сторонниками. Совет Империи видел многое и на многое умеет закрывать глаза. И даже если кому-то из Совета Империи откроют правду и предложат продолжать работу без права на вмешательство в политический курс, он не станет отказываться. Наверное.

Наверное…

Даже если этот курс будет гибельным.

И если — правильным.

Совету — сенаторам и той части чиновников, которые не знают о существовании семьи, — на это плевать.

Поэтому среди них нет места тому, кто не готов мириться.

И тому, кто, подобно земным энерджикам, видит правду, но не имеет права ничего изменить.

Другая Мерхия, другой Совет и другая жизнь. А его, Скэнте Темерси, не существовало и не могло существовать в этой системе координат. В системе, где для каждого было уготовано свое место и своя роль — вот семья и власть, вот народ и право, вот Сенат и воля этого народа…

А вот — бывший глава ГКБ, вышедший из неведения простого служащего, но не предназначенный для того, чтобы воспользоваться знанием.

В системе просто не могло найтись роли для него. Теперь уже навсегда — бывшего главы ГКБ.

Он в последний раз окинул взглядом кабинет. Провел рукой по черной столешнице. Включил и выключил компьютер. Посмотрел в окно.

А потом развернулся и стремительно вышел прочь, вниз по лестнице и на залитую рассеянным красным светом улицу.