Сергей Малицкий - Главный рубильник (сборник)
Чего он не знал? Будущего. Того, что отыщет хранилище обездвиженных пленников, которых оживит и среди которых найдет и друзей, и врагов. Того, что его могущественный противник учится у него и с каждым разом становится опаснее. Того, что не каждый спасенный им будет благодарить его за спасение, а не ринется перегрызть ему глотку. Того, что, достигнув “ХХ-12”, попадет в засаду, и вновь оставшись единственным в живых, обнаружит, что аварийный маяк вместе со всем оборудованием корабля демонтирован и отправлен Властителем в одну из своих лабораторий. И истекая кровью, обернется и увидит за своей спиной мерцающий мглистый сгусток.
06
Наверное, он все-таки решил и эту проблему. Как сказал Координатор, – “На этот раз ты действительно справился неплохо, отдохни немного, завтра опять на работу”.
Она не спала.
– Тебя не было четыре дня, неужели трудно предупредить?!
– О чем?
– О том, что ты задержишься.
– Но ты же знаешь, какая у меня работа.
– Порой мне кажется, что эта работа у меня.
– Конечно и у тебя тоже, если мы одно целое.
– Что-нибудь случилось?
– Уже ничего, кроме маленького подарка.
Он положил на подушку чудесный лиловый цветок с голубым камнем внутри.
Она вздохнула.
– Не уходи больше так надолго. Тут было жутко холодно, случилась какая-то авария, я чуть не замерзла. Ты согреешь меня сегодня?
07
Он проснулся от ее взгляда. Она сидела в углу полутемной комнаты, прижавшись спиной к шершавым пластиковым панелям калорифера, и с ужасом смотрела на него. Руки, которыми она обхватила плечи, мелко дрожали. Температура тела поднялась на 1,345 градуса. Сердцебиение ускорилось на 12 процентов. Внутричерепное давление на 9,5. На белках глаз обозначились тонкие кровеносные сосуды. Ротовая полость испытывала недостаток влаги. Влага выделилась из капилляров кожи и, выступив каплями пота, смочила тонкую ночную одежду. Мешая речи вздрагиванием челюстей, она прошептала сухими губами:
– Кто ты?!
«Кажется, она боится нас».
1999 год
Реконструкция
На излучине светлой речушки стоял городок в полусотню домов, не больше. Четыре улицы складывались крестом в площадь Советскую, на которой хмурился любовно посеребренный гипсовый Ленин. Серый асфальт от основания памятника змеился трещинами к пыльно-стекольному "Детскому миру", зданию райисполкома, утопающему в вишневых садах частному сектору и магазину "Культтовары". За спиной памятника, на бывшем кладбище, в железобетонной розетке колыхался язык пламени, и в канун дня Победы маялись двое пионеров в белых рубашках. Левее, за сверкающими свежей листвой липами, высилась крашеная суриком церквушка, на дверях которой висел тяжелый замок. От церквушки к вечному огню тянулся ряд постаментов с похожими друг на друга бюстами героев, чьи имена были высечены тут же. За кладбищем шумела на площадке ясельная детвора, за нею громыхала станками укрывшаяся за наглядной агитацией фабрика. С десяток дородных ткачих скоблили граблями скользкий от недавнего дождя жидкий весенний газон.
По переулку между яслями и фабрикой, сбивая пыль и прошлогоднюю листву в ручей черной грязи, ползла поливальная машина. Усатый горожанин в газетной пилотке, комбинезоне и клетчатой рубашке макал валик в ведро с бирюзовой краской и красил дощатый забор. Толстая торговка в киоске "Союзпечати" распаковывала пергаментные пакеты с газетами. У входа в дежурную часть милиции зевала пожилая немецкая овчарка на брезентовом поводке. Тут же стояла с метлами пара доходяг и, ловя плечами утреннюю свежесть, имитировала подметание тротуара под присмотром одутловатого сержанта. На расчерченной мелом дорожке прыгала и двигала носком баночку из-под ваксы конопатая девчонка с ободранными коленками.
Возле автобусной остановки матюкающийся водитель менял спущенное колесо ПАЗика. Трое унылых горожан тоскливо изучали расписание автобусов. Разбитый пятьдесят первый тянул к площади квасную бочку. У магазина "Бакалея" стояла очередь старушек. На ступенях домишки под вывеской "Дрюон. ППС – 20 кг" дремал очкарик с мешком макулатуры. У ворот ЦРБ селянки продавали редиску и укроп. В палисаднике за аптекой спал на грядке анютиных глазок синюшный алкоголик. «Скорая помощь» стояла у вросшего в землю нищего дома за "Культоварами". На облагороженных кусками черного шифера балконах пятиэтажек колыхалось сырое белье. На рогах коллективных антенн сидели групками по три – черные, похожие на механических игрушек галки. Из репродуктора, закрепленного на здании горисполкома, бодрый голос пел веселую песню про городские цветы, которые тут же старательно тыкали в коричневую от перегноя клумбу работницы коммунального хозяйства. По потрескавшемуся асфальту в скрывающуюся во дворах "хрущевок" школу шла стайка школьниц в коричневых платьях и белых фартуках. Старик в драповом пальто старательно отводил в сторону руку, чтобы батон хлеба и треугольный пакет молока в сетке-авоське не били его по колену. За стариком тянулась полоска белых капель. Над головой раскинулось неестественно голубое, без облачка небо, солнце в котором поражало нескрываемо злобным сиянием. И всюду были видны огромные желтые автобусы с черными стеклами.
Они прибывали с северной окраины города каждое утро и бесшумно, не исторгая ни копоти, ни дыма, ни урча, ни шурша шинами, расползались по его улицам и переулкам. Подолгу стояли у ограды яслей, на площади, у школы, у магазинов, у пляжа на берегу светлой речушки, у дискотеки в городском парке. Когда же над городом опускалась ночь, они вновь уползали на его северную окраину. Оттуда, по все такой же потрескавшейся от времени асфальтовой полосе, автобусы катили дальше к северу, пока не останавливались у мутной пелены, через которую проезжали с трудом, словно продирались через вставший дыбом пласт серого киселя. За киселем гудела и мигала огнями производящая его огромная машина. В ночи, под странно чистым и странно звездным небом, она и сама сияла огнями и казалась упавшим на землю куском Млечного пути. Она же сотворяла светлую речку, прокачивая и очищая в своих потрохах ползущую по изгаженной канаве смертельную жижу. Но автобусы не останавливались у машины и по проложенной среди пепла и угля, мертвых остовов зданий и покрытых ржавчиной пепелищ пластиковой полосе устремлялись еще дальше к северу. Так они оказывались на огромной, покрытой шестиугольными стеклянными плитами площади, заполненной еще более странными механизмами, чем звездная машина. Похожие на чайники, тарелки, кубы и шары, усеянные удивительными выпуклостями и вогнутостями, удивительные аппараты ждали автобусов, словно неведомые ульи. Когда те подъезжали к ним, аппараты выдвигали прозрачные рукава и хоботы, присасывались к дверям автобусов и начинали откачивать из них что-то неясное, наполненное извивающимися отростками. Словно автобусы везли медуз, что однажды выбрались на берег и попытались хоть в чем-то походить на людей. После откачки хоботы втягивались внутрь, аппараты начинали пыхтеть огнями и один за другим поднимались в странно звездное небо, а автобусы выстраивались на краю площади в ожидании следующих ульев.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});