Олег Дивов - Город счастливых роботов (авторский сборник)

Он бросил кодер в серую жижу и полез наверх по лестнице, волоча за собой Зарецкого.

Доктор мелко дрожал и всхлипывал.

Позади раздался треск и хруст: боты проели изоляцию и замкнули провода. Рыбников внутренне съежился и крепко вцепился в поручень — если вылетит освещение, придется идти вслепую. Но свет горел. Пока горел.

Старший выгнал из зала своих операторов и остался у тамбура один.

Рыбников подошел к нему, держа трясущегося Зарецкого на вытянутой руке, как нашкодившую дворняжку.

Уровень ботов в зале рос все быстрее, он поднялся уже почти до половины нижнего этажа, а Михаил никак не мог догрести до лестницы. Он выбирался молча, с яростной деловитостью жертвы кораблекрушения, заметившей спасательный круг. Но боты превратились уже из сметаны в трясину.

Старший ткнул пальцем в Зарецкого.

— На нем эта дрянь. Может, и на тебе.

— Вы знаете аварийный протокол, — сказал Рыбников. — Уходите. Мы зайдем после вас и обработаем себя «вспышкой».

Наконец-то подал голос Михаил.

— Стойте! — крикнул он. — Ко мне!

Старший коротко глянул в его сторону. Потом себе под ноги, сквозь решетчатый пол галереи.

Там набухало и вспучивалось.

— Успеет, не успеет… — буркнул старший.

— Вы своих вывели, — сказал Рыбников. — Это не ваш человек. Я буду ждать, пока боты не полезут в тамбур. Если он успеет — я его вытащу.

Серая трясина под Михаилом поднималась, но лестница от этого не становилась ближе, наоборот, она ведь шла с наклоном.

— Вы знаете аварийный протокол, — повторил Рыбников. — Не заставляйте меня ждать. Вы сделали все, что обязаны.

Старший молча повернулся. Рыбников заметил на его плече едва заметную серебряную капельку. Серебряную, не серую. Он протянул руку — и отдернул ее. И вдруг улыбнулся. Это было совершенно неуместно посреди такого бедствия. Но Рыбников улыбнулся.

Старший исчез в тамбуре, унося на плече вертолетик.

— Да помогите же! — совсем по-человечески взмолился Михаил. — Помогите, сволочи!

Рыбников дождался, пока над тамбуром вспыхнет зеленый сигнал, открыл дверь, затолкал вперед Зарецкого. Включил на разогрев электромагнитную «вспышку». И здесь ты оказался умнее меня, Деденёв, подумал он. Ты все предусмотрел. Вот только тебе и в голову не могло прийти, что этот идиот уберет из подвала бомбу. А она бы сейчас ой как пригодилась.

Ничего, боты остановятся, когда разберут Нанотех.

Или не остановятся, черт их знает.

Все равно они сдохнут еще до утра.

Или не сдохнут.

Рыбников посмотрел в ту сторону, где бултыхался директор. Тот почти дотянулся до лестницы, ему оставалось совсем чуть-чуть.

Серая жижа шевелилась под полом галереи. Еще немного, и она лизнет подошвы ботинок.

— Твари поганые! — выкрикнул Михаил и умолк, экономя силы.

Рыбников встал на высокий комингс тамбура и, держась за дверь, наблюдал за директором. В тамбуре Зарецкий, подвывая и плюясь, скакал на месте, стряхивая ботов.

Рыбников ждал.

По его прикидкам, осталось секунд десять.

Потом он с чистой совестью закроет дверь.

В подвале было не страшно, но скучно. Двое охранников, седой ветеран и совсем зеленый, но мускулистый, аж форма трещит, молча подпирали стены. Ребята, измотанные неудавшимся допросом, понуро сидели на облезлой лавке. Даша с Марией привалились друг к другу и, казалось, дремали. Принц, сложив руки на груди, вполглаза подсматривал за охраной.

У них отняли телефоны, даже в Интернет не сунешься, тоска какая.

Ах да, Интернет-то он грохнул! И сам принял вызов на аварию. Так что пока на родной фирме расчухают, в чем дело, уже ночь наступит. Мама прибьет его, когда узнает. Хотя, когда мама узнает, чего тут творится и зачем Принц это сделал… Может прибить два раза. А потом нажалуется Машкиному отцу, что эта оторва плохо влияет на ее старшего сына. А чего, запросто.

Принц старался не задумываться, что за странные отношения у его мамы и отца Марии. Эти двое были знакомы с незапамятных времен, город-то маленький. Если вся Москва, как говорится, спит под одним одеялом, то у нас все учились в одной школе. Они и правда учились в одной школе, Игорь Кузнецов и Настя Коваленко — смеялись еще, мол, фамилии у нас одинаковые. Потом Настя окончила техникум связи, а Игорь пошел по финансовой части. Но по дороге немного заблудился — и стал, как бы так сказать… В общем, стал пиратом. Когда ему надоело быть пиратом, или ему умные люди подсказали, что на горизонте эскадра имперского флота, — он женился на красивой начинающей актрисе и, сгибаясь под тяжестью награбленного, снова пошел по финансовой части. А Настя уехала в Москву, окончила там институт связи, параллельно работая по специальности, и чуть не вышла замуж за короля. Но вместо этого родила черного мальчика и вернулась в свой маленький город. А Игорь как раз думал, куда пристроить награбленное так, чтобы оно приносило ему легальный процент. И некоторую часть вложил в Настю, у которой всего имущества было — один черный мальчик. Вложил ли Игорь в Настю еще что-нибудь, Принца интересовало чисто на уровне бытового любопытства. Он маму обожал, она подняла в городе полезный бизнес, все ее любили, все было очень и очень неплохо. Десять лет назад она родила белого мальчика. Ну и отлично. Кузнецов появлялся раз в месяц, а когда и раз в неделю — не хрен с горы, мажоритарный акционер, — общался с мамой, оставлял подарки младшему Коваленко и абсолютно не мешал Принцу. Он и приезжал-то всегда с утра, когда Принц торчал в школе.

Главное, решил Принц, чтобы все были довольны жизнью. Мама не плачет ночами в подушку и не пьет горькую, брат растет, доход растет, даже Принц и тот до сих пор растет. Вот и замечательно…

Сирена взвыла, все подпрыгнули, ребята едва не упали со скамейки.

— Это что? — спросил тот охранник, что помоложе.

— Пробило в центральном зале, нас не касается.

— Чего пробило? — тут же поинтересовалась Мария.

— Это просто так называется, — дружелюбно ответил седой. — Раньше там у них постоянно рвало какие-то трубопроводы, вода текла…

Даша потерла глаза: она и правда задремала. Мария с Принцем переглянулись. «В центральном зале, в центральном зале…» — читалось в глазах девушки.

— Да-да, — сказал Принц. — И «Титаник» тоже ты утопила. Имей совесть, наконец.

Мария заразительно рассмеялась.

— Ох, барышня, — седой погрозил ей пальцем. — Чистосердечное признание смягчает вину и облегчает душу.

— А чего я сказала?! — Мария снова прыснула. Ей то ли было и правда весело, то ли она не знала, как еще развлечься.