Джон Уиндем - Том 3. Зов пространства. Во всем виноват лишайник

А потом, в тринадцатом сентябре Майкла, все изменилось. Однажды некто Толленс случайно услыхал историю о Маятнике Труне и ракете и обратился к правительству с вопросом, по какой причине это событие держится в секрете двенадцать лет спустя? Убедительного оправдания власти не нашли. Уже несколько лет ни для кого не было тайной существование четырех орбитальных станций: британской, двух больших русских и огромной американской; весь мир также знал о космических торпедах и о том, что станции располагают средствами защиты от них. В общем, Толленс добился своего и вскоре выпустил книгу.

Книга удалась, и издатели не пожалели усилий, чтобы сделать ее бестселлером. Помогло этому и запоздалое известие о посмертном награждении Труна крестом королевы Виктории. За биографию космического героя мигом ухватились переводчики, и она вышла во всех странах, кроме Союза Шести Непримиримых, где бытовало мнение, что первую космическую станцию построили Советы. По книге снимали кинофильмы, ставили телеспектакли, ей посвящали критические статьи, на ее сюжет рисовали комиксы, и год спустя не осталось, пожалуй, взрослого или ребенка за пределами советской империи, который бы не знал о подвиге Маятника Труна.

Что же касается его сына, он поначалу был на седьмом небе от счастья. И то сказать, разве не чудесно, когда вдруг оказывается, что твой отец — национальный герой, и тебя приглашают на большие празднества, к тебе рвутся очеркисты и фоторепортеры, и ты сидишь на премьерах в почетной ложе, а на вокзалах тебя осыпают цветами? Однако вскоре появились неприятные и назойливые мысли, что сам-то он, в сущности, никто и люди разочаровываются, когда любой вопрос о космосе мгновенно ставит его в тупик. Поэтому Майкл уселся за книги по астрономии и космонавтике и вскоре обнаружил зияющие дыры в программе своего классического образования — дед его учил, что Плеяды — это семь дочерей Атласа, что Венера вышла из моря, что Орион был великим охотником под стать Диане. И он, читая о космосе, казалось, тоже услыхал «полночный писк комара».

Вскоре ему прискучило ходить в любимцах публики, он устал жить на виду у всех. В школе от него ждали выдающихся успехов, это давило на психику и почти не отпустило, когда он переехал в Оксфорд. Дом, который его мать скрепя сердце приняла в дар от правительства, никак не мог заменить ему родной деревенский коттедж. Мать с головой ушла в общественную жизнь, дед совершенно не разделял нового увлечения Майкла, и казалось невозможным хоть на час забыть о том, что он — сын Маятника Труна. С такиш же успехом можно было бы оказаться сыном сэра Френсиса Дрейка, лорда Нельсона или когонибудь из основателей Национальной Галереи.

Новоявленный интерес к космическим проблемам сослужил худую службу. Как будто часть души Майкла обернулась изменницей и норовила оторвать его от давних увлечений, столкнуть в отцовскую колею. Напрасно он внушал себе, что Феб — Аполлон интереснее «Аполлона» — небесного глаза, что буйный сын Зевса и Геры, прозванный в Италии Марсом, важнее, чем Марс — ближайшая к Земле и самая достижимая планета, что Аристотель Перипатетик главнее кратера на Луне, удостоенного имени этого философа. В нем разгорелась неугасимая любознательность, и вскоре он был вынужден признаться себе, уж одну-то отцовскую черту он точно унаследовал, может, не самую, лучшую, зато самую яркую. Придя однажды к этому выводу, Майкл перестал стесняться своей фамилии и пошел служить в космические войска.

Первое время он действовал очень осторожно, не козырял без нужды своей родословной и избегал дешевой сенсационности в высказываниях перед газетчиками. Однако от него не укрылось, что сдержанная самореклама быстро приносит плоды; в глазах общественности он приобрел репутацию специалиста. Когда пресса интересовалась его точкой зрения на ту или иную проблему космонавтики, он давал тщательно продуманный ответ, и та же репутация позволяла не слишком переживать из-за ошибок в изложении.

Трун вел очень тонкую политику и не спешил, однако успел к двадцати пяти годам добавить к харизме сына звездного героя ореол космического оракула. Понятно, это не могло не вызвать ревности в известных кругах, но ведь он был не простым офицером и к тому же не заходил за грань дозволенного. Он славился своим трудолюбием, заботился о послужном списке и знал, что его идеи начинают приобретать вес.

Первая стычка с политиками случилась после заявления русских (вообще-то, преждевременного) о том, что на Луне почти готова к открытию их станция. Эффект был подобен взрыву атомной бомбы.

Американцы привыкли считать Луну своим необъявленным имением, которое они обустроят как-нибудь на досуге. Их настолько потрясла сенсация, что они тут же бросились сооружать станцию.

Пресса, по своему обыкновению, спросила у Труна, какие у него мысли на этот счет, а у того уже была наготове статейка, вышедшая на другой день в «Санди» — респектабельной газете с внушительным тиражом. Он прекрасно разбирался в ситуации.

Лунная станция — это не стадион какой-нибудь за несколько миллионов фунтов. Если показать смету правительству, у него волосы встанут дыбом и оно непременно постарается развенчать идею британского форпоста на Луне, — мол, это не более чем легкомысленный и расточительный каприз. И бесполезно спорить, любые доводы будут встречены в штыки или. пропущены мимо ушей. В статье Трун коснулся научной и стратегической выгоды, но упирал главным образом на престиж. Отстать в этом деле от русских и американцев — все равно что расписаться в собственном бессилии. Такого позора авторитет Британии не выдержит; по сути, она себя признает второразрядной, а то и третьеразрядной державой, — а ведь и так кое-где бытует мнение, что лучшие дни Англии уже миновали, близок закат, и скоро ее величие ляжет в могилу рядом с греческим, римским и испанским.

Первым Труна вызвал «на ковер» его непосредственный начальник. Потом молодой командир постоял на множестве ковров «по вертикали» и наконец щелкнул каблуками перед помощником министра — человечком с несколько помпезными манерами.

Начало разговора выглядело ничуть не оригинально — вы-де нарушили служебные инструкции, опубликовали статью, не предъявив ее военной цензуре… Затем чиновник высказал пожелание, чтобы молодой человек как следует подумал и сам пришел к выводу о нецелесообразности строительства лунной станции. Ведь у такого стратегического объекта очень мало преимуществ перед вооруженными орбитальными станциями, а русским и американцам завидовать не стоит — они просто бросают на ветер деньги и материалы. «Более того, могу вам сказать конфиденциально, — понизил голос помощник министра, — даже американское правительство разделяет эту точку зрения».