Владимир Михановский - Зашвырнуть ключи

Существует в природе, например, великий закон постоянства скорости света, известный ныне каждому. Этот закон должен был быть открыт людьми с той же неизбежностью, с которой расходятся по воде круги от брошенного камня. Не родись Майкельсон и Эйнштейн, закон открыли бы другие. Пусть позже на 10 или 20 лет, неважно.

Такова железная поступь познания.

Ныне, мы, физики, вплотную подошли к кваркам – мельчайшим частичкам, из которых построено все сущее.

Некоторые твердят нам: нужно остановиться. Бомбардировать кварки – значит рубить сук, на котором сидишь. Вдруг цепную реакцию распада кварков нельзя будет приостановить? Вдруг возникшее при бомбардировке излучение окажется губительным для человеческого организма?

Мы отвечаем тем, кто чрезмерно осторожен: верно, цепную реакцию нельзя остановить. Но цепную реакцию другого рода: я имею в виду цепную реакцию, именуемую человеческим прогрессом.

Когда аплодисменты за столом утихли, Гуго Ленц продолжал:

– Не будет нас – придут другие. И кварки будут атакованы. Неважно – через 10, или 20, или 100 лет. Ибо ограничить науку – значит убить ее. Но это невозможно.

Гуго помолчал и тихо добавил:

– К счастью или к несчастью…

Да, Гуго говорил тогда на банкете именно так: приостановить, задушить научный прогресс невозможно. Речь его ей запомнилась: Рина не жаловалась на память, хотя и не могла, конечно, в этом отношении тягаться с Гуго.

И после Стокгольма Гуго все время высказывался в том же духе – достаточно взять его книги, статьи, посмотреть стенограммы лекций.

Вчера же вечером он говорил ей нечто прямо противоположное. Похоже, в нем произошел внутренний надлом. Гуго, кажется, согласился с тем, что ускоритель для бомбардировки нейтрино следует вывести из строя, и жаль только, что в скором времени его смогут восстановить, а хорошо бы так зашвырнуть ключи, чтобы отыскать их было невозможно.

Что же повлияло так на перемену взглядов Гуго? Почему он отказался от всего, во что верил?

Неужели всему причиной – письмо с гвоздикой? Нет, невозможно. Любая угроза едва ли подействовала бы на Гуго в такой степени.

Гуго никогда не был трусом.

Под мерное журчание воды из крана Рина снова вспомнила Стокгольм.

Это произошло во время прогулки по окрестностям города. Они двигались небольшой группой – новоиспеченные нобелевские лауреаты и неизбежная в подобных случаях свита.

Группа подошла к водопаду. Сжатый каменным кольцом, он грохотал так, что приходилось кричать, чтобы услышать друг друга. Мельчайшая водяная пыль оседала на лицо.

Они выстроились цепочкой у кромки водопада. Вода с ревом низвергалась вниз.

Шведский король, держа Рину под руку (он явно симпатизировал ей), прокричал Гуго, который стоял рядом:

– Вы безумный храбрец в науке, доктор Ленц.

Гуго пожал плечами.

– Я понял это сегодня за столом, во время вашей речи, – продолжал король. – Но неужели вы и в жизни такой же храбрый? Например, прыгнуть отсюда…

Король не договорил. Гуго прыгнул вниз. Никто и ахнуть не успел. Распластав руки, фигура летела навстречу бешено мчащейся воде.

Первой очнулась Рина. Вырвав у короля руку, она помчалась вниз по еле заметной тропинке, каждый миг рискуя сломать себе шею. Вслед за ней ринулись остальные.

Когда она достигла подножия водопада, ее встретил Гуго, мокрый до нитки, но без единой царапины. Он улыбался, и никогда его Рина не видела таким счастливым.

А тот случай, когда во время шторма их унесло в рыбачьей лодке в открытое море? Рина уже потеряла всякую надежду на спасение. Гуго подбадривал ее, как мог. Сидя на веслах, он несколько часов боролся со стихией, стер ладони в кровь – потом две недели не мог держать карандаш – но загнал-таки лодку в фиорд.

Нет, Гуго не трус.

Так что же в таком случае с ним произошло?

Рина прикрутила воду, осторожно ссыпала зернышки обратно в тайник и вышла из ванной.

Глава седьмая

ИВ СОИЧ

Все радовало глаз ранним апрельским утром: и чистое небо, просвечивавшее сквозь ажурные переплетения верхних горизонтов, и новорожденная листва проплывавших внизу деревьев, и послушная машина.

Но жизнь шефа полиции полна сюрпризов. Едва Арно Камп вошел в свой кабинет и углубился в донесения, поступившие в течение ночи, как в двери появился Жюль.

– Разрешите, шеф? – произнес он.

Арно Камп молча кивнул, взяв двумя пальцами статуэтку арабского скакуна.

– К вам посетитель, – сказал Жюль.

– Пусть его примет дежурный.

– Он хочет только к вам. Говорит, дело государственной важности.

– У всех дела государственной важности… Жюль протянул визитную карточку посетителя.

– «Ив Соич. Директор Национального центра геологических и археологических исследований», – вслух прочел Арно Камп.

Визитка легла под арабского скакуна.

– Не говори, что это конь, – сказал Камп.

– Что?

– Скажи, что это сын.

– Простите, шеф… – слегка опешил Жюль.

– Зови, – сказал Камп и поставил скакуна на место.

В кабинет вошел тучный, но тем не менее подвижный человек. Он с достоинством представился и опустился в кресло, указанное Кампом. Затем вытер клетчатым платком обильный пот и подождал, пока за Жюлем закроется дверь.

– Чем могу служить? – спросил Арно Камп.

– Вот, – сказал толстяк и протянул шефу полиции вскрытое письмо.

Уже беря конверт, Камп догадался, в чем дело.

Соич следил за выражением лица Кампа. Дочитав письмо, Камп аккуратно сложил блокнотные листки, затем встряхнул конверт. На стол выпал цветок красной гвоздики.

– К-когда вы получили письмо? – спросил Камп, слегка заикаясь, что иногда с ним случалось в минуты сильного волнения.

– Сегодня с утренней почтой.

– Дома?

– На службе.

Сомнений не было: знакомый стиль! Анонимщик не утруждал себя разнообразием.

Текст угрожающего письма отпечатан на машинке.

Вместо подписи приложена гвоздика.

Время жизни, оставшееся адресату, в случае, если он не выполнит требований автора письма, вписано от руки. Правда, различие все-таки было. Единственное, оно состояло в том, что таинственный автор письма почему-то отмерил Иву Соичу не три месяца, как его предшественнику, а целых полтора года.

– Что вы думаете по поводу письма? – спросил Арно Камп.

– Если письмо – шутка, то она в высшей степени глупа! – с негодованием произнес толстяк.

– Боюсь, что не шутка, – покачал головой Арно Камп.

– Не шутка?…

– Вы никому не говорили о письме?

– Говорил.

– Кому?

– Приятелям кое-каким…

– Напрасно.

– Но куда смотрит полиция? – попытался Ив Соич перейти в наступление. – Всякие безответственные элементы позволяют себе…