Александр Етоев - Человек из паутины

Он уже навис над бутылью, как царевич над хрустальной гробницей, когда мертвая голова заведующего вдруг сказала печальным голосом:

- Вот я здесь сижу сейчас, керосиню, а главврач мою жену трахает. Затем грозно, после секундной паузы, обращаясь неизвестно к кому: - Злые стали люди, недобрые. Конец века, верно говорят - конец века. Одни хапают, потому что блядуны и хапуги. Другие лижут жопы тем, которые хапают, и хапают после них. Третьи пьяницы, эти честные. Эти пьют, и на все им насрать. - Он поднял голову, мутным глазом взглянул на Алика и задумчиво у него спросил: - А что, Чувырлов, может, действительно, так и надо? Пьешь, пьешь - так вот и не заметишь, как конец света придет. Проснешься однажды а ты уже в ковчеге, на палубе. Здесь чистые, там нечистые, а ты посередине среди каких-нибудь эфиопов.

Негр Алик подавился слюной - так сильно ему хотелось выпить - и поэтому ответить не смог. Семен Семенович повертел зрачками и, приметив на пороге Ванечку Вепсаревича, поманил его непослушным пальцем.

- Я - профессор! - сказал он Ванечке, когда тот подошел к столу. Профессор, а не говно собачье. Ты вот думаешь, я пьяный, а я не пьяный. Грустно мне, Вепсаревич, грустно. Застрелиться хочется, так у меня внутри погано. Выпьешь? - И, не дожидаясь ответа, Семен Семеныч плеснул в стакан и пододвинул стакан Ванечке. Негр Алик проводил стакан взглядом, и лицо его перекосилось от зависти Ванечка, как кукла-марионетка, опрокинул стакан в себя, не почувствовав ни вкуса, ни крепости. - Хер ему! - продолжал заведующий. - Хер, а не Нобелевская премия! Мы тебе крылья-то обломаем! погрозил он неизвестному адресату. - Метил в академики, в лауреаты, а мы тебя, как Господь Икарушку, с неба да и мордой в навоз. Думаешь, - бычьим взглядом Семен Семеныч буравил Ванечкину грудную клетку, - он лечит тебя, хочет тебе помочь? Хёра! - Он сделал из пальцев фигу. - Наш главный, он на таких, как ты. имя себе делает, капитал. Чем дольше у тебя твои болячки будут держаться, тем выгоднее ему, пойми, - вы-год-не-е! А я вот сейчас возьму и выпишу клиента из клиники! - Взгляд его из тупого, бычьего сделался вдруг озорным и веселым. - Как ты, Вепсаревич, смотришь насчет того, чтобы выписаться?

- Я готов, - сказал Ванечка. Он, действительно, был готов. Раз Машенька отсюда уходит, то какой ему смысл лежать в этом пасмурном, постылом приюте. Лечить его здесь не лечат, а только морочат голову. Слушать же утешительные слова и день и ночь чесать языком с соседом - без этого он как-нибудь проживет. Словом, больше его здесь ничто не держало Поэтому Ванечка повторил: - Я готов

- Все, уматывай, я тебя отпускаю, - протянул ему Семен Семеныч ладонь. - У тебя глаза правильные. Погоди, куда, а бумаги? - остановил он на ходу Ванечку, когда тот, покачиваясь от выпитого, повернулся и зашагал к двери. - Кто ж тебя выпустит отсюда такого - без бумаг-то? Да и одежду надо сменить на цивильную. Не в халате же ты через проходную пойдешь, смешно!

- А меня? - спросил Алик, справившись наконец-то со слюнотечением. - Я тоже хочу на выписку.

- Тебя? - ядовито сказал заведующий. - Нет уж, дорогой мой, не выйдет. За тебя заплачено за две недели вперед, поэтому лежи и не рыпайся. А не то пропишу тебе пропердол в вену, и будешь ты у меня бздеть горохом до самого морковкина заговенья.

Глава 15. Паучий бумеранг

Долгий путь в квартиру Калерии Карловны проходил через приемный пункт стеклотары, известный каждому приличному обитателю Малого проспекта ВО под именем "Три покойника".

Колька как всегда вошел в "Три покойника" со двора, потому что был здесь человеком своим и даже подменял иногда хозяина пункта Феликса Компотова-старшего в трудном деле приема от населения стеклотары.

Сегодня на приемке сидел Глюкоза, на самом деле фамилия была у Глюкозы Хлястиков, но по фамилии его называли редко.

Феликс Компотов-старший лежал на ящиках и читал газету. Газета была старая, в масляных селедочных пятнах и мелких дырочках от сапожных гвоздей, которые таскал сюда килограммами колченогий сапожник Жмаев в обмен на малые дозы плодово-ягодного портвейна. Портвейн приемщикам ничего не стоил, поскольку вся эта сомнительного вида бодяга сливалась ими же по каплям из принимаемых на пункте бутылок в специальное эмалированное ведро с надписью: "Для замачивания бинтов". Пить это бодяжное пойло было, по слухам, небезопасно, местные старожилы-василеостровцы вспоминали даже случаи с печальным исходом, да и имечко свое "Три покойника" приемный пункт на Малом проспекте получил, как поговаривали, неспроста. Но все, что гибелью грозит, сулит, как известно из литературы, также и неизъяснимые наслаждения, поэтому отбою от желающих поучаствовать в этой своеобразной русской рулетке на пункте не было.

- Знаешь, почему с космосом сейчас в мире хана? - Феликс Компотов-старший посмотрел поверх газеты на Кольку и показал ему на ящики по соседству. - А потому что инопланетяне унюхали, что не сегодня завтра мы им весь космос засрем, как засрали свою родную планету. Думаешь, отчего эта хрень и срань - ну, там, межнациональная рознь, противостояние богатых и бедных, чурок и христиан? Оттого что эти космические поганцы засылают к нам своих эмиссаров, которые воду и мутят, как черт в болоте. Это, значит, чтобы средства, вместо того чтобы в космос вбухивать, мы разбазаривали на гонку вооружений, ядри их мать.

- Фигня, Коля, не бери в голову, - от окошка, где шла приемка, раздался бодрый голос Глюкозы, - это он после вчерашнего такой умный, он вчера конину с водярой смешивал. А от кого это так говном воняет? - Глюкоза шумно потянул носом и высунулся по плечи в окошко. - Эй, дядя Миша, опять тебе невтерпеж? Не ты? Тогда кто? Кто, я говорю, обосрался?

- Это, ребята, я, - недовольно признался Колька. - От меня шмонит. Это я, когда от Карловны к Доценту ходил, в чье-то говно вляпался. Вот. - Он выставил перед собой ногу, и ребристая подошва его ботинка заходила возле самого носа Феликса Компотова-старшего.

Утомленный Компотов-старший нехотя шевельнул ноздрей. Так же нехотя помахал газетой и усталым голосом произнес:

- Я бы этим гондонам щупальца-то ужо повыдергивал.

- Ребята, - перебил его Колька. - я тут вот что, типа, подумал. Надо бы, когда Доцента-то из больницы выпишут, рыло пидорасу начистить. А то мы здесь, понимаешь, вкалываем, а он там, понимаешь, на койке кверху жопой отлеживается. Ты вот, Феликс, мужик культурный, газеты читаешь, а ведь денежки эта карга Калерия не тебе, а ему отстегивает. Нет, скажи, только честно, прав я или не прав?

- Лично мне по херу. - Компотов-старший зевнул. - Я с твоей Калерией трудовых договоров не подписывал и горбатиться на нее не намерен. Рыло если надо кому начистить, начистим. Эй, Глюкоза, начистим рыло? Ну, а если за это еще и бабок дадут, тогда начистим чин-чинарем, культурно, со знаком качества.