Александр Студитский - Ущелье Батырлар-Джол

Он посмотрел в воду. Луч солнца едва проникал в мрачную глубину у берега. Борис долго всматривался, чтобы разобраться в переплетении водорослей. Блеснул яркокрасный шарик, медленно проплывший между подводными стеблями. Задел плети какого-то растения - и остановился. Плети медленно сократились, приподнимая шарик. Борис понял, что это щупальце какого-то живого существа. Напрягая зрение, он увидел это существо. Оно свесилось зеленоватым прозрачным сучком с листа растения, похожего на кувшинку. И сейчас же он догадался, что это не кувшинка, а исполинская ряска, и повисшее на ее нижней поверхности существо гидра, увеличенная до размеров мизинца.

Борис нагнулся, вытащил из воды круглую пластинку ряски, перевернул. Тело гидры распласталось на нем комком прозрачной слизи. Борис внимательно всмотрелся и увидел первый раз в жизни невооруженным глазом тончайшее строение живого существа. Все тело гидры казалось состоящим из мельчайших, едва различимых пузырьков, тесно прилегающих друг к другу, напоминая густую пену.

- Это же клетки! - сказал Борис, ошеломленный этим зрелищем. - Да, клетки, несомненно. Клетки, увеличенные до размеров видимости простым глазом.

Завеса приподнялась. Бориса уже охватил азарт исследователя, проникающего в неизведанную тайну природы.

Он потер себе лоб, вспоминая все, что знал о размерах клеток. Из глубины утомленного сознания выплывали неясные образы из книг и учебников. Микроскопическая анатомия никогда не интересовала Бориса, но он хорошо помнил, что клетки всех живых организмов измеряются тысячными долями миллиметра. Но перед ним было существо, состоящее из клеток, во много раз превышающих эти размеры.

"По-видимому, так, - размышлял он, продолжая рассматривать гидру, которая медленно расправляла свои щупальцы на влажной поверхности листа. - Клетки увеличены во много раз".

Да, очевидно, это и было разгадкой. Случай привел их маленький отряд в такое место, где силы природы произвели единственный и, вероятно, неповторимый эксперимент, создав мир гигантских организмов, с чудовищно увеличенными клетками.

Легкий плеск прервал его размышления. Он поднял голову, опять его охватило тошнотное чувство отвращения и страха. Из воды выглянуло знакомое ему зеленое рыло. Борис ясно различал светлое, с коричневыми пятнами брюхо гигантской лягушки. Глаза животного закрылись, по бокам вздулись, как паруса, огромные пузыри.

Урр-рр!.. - раздался оглушительный, потрясающий рев, вызвавший тупую боль в ушах.

Борис медленно попятился, не сводя глаз с исполинской морды. Несмотря на опасность положения, где-то в глубине сознания возникло и затаилось воспоминание о вчерашнем испуге от этих громоподобных звуков воспоминание, вызвавшее в нем припадок судорожного нервного смеха. Звук так же внезапно прекратился. Гладь воды прочертила темная тень, точно снаряд промчался под поверхностью. Морда исчезла. В покрасневшей воде расходились круги.

Борис поспешно отошел от берега и снова погрузился в сумрак зарослей тростника. Его охватило гнетущее чувство острого беспокойства.

"Как я мог так забыться? Что же я делаю? - упрекал он себя. - Скорей, скорей... Догонять Павла и искать Женю... Ни минуты не теряя..."

Он шел торопливыми шагами, путаясь в переплете корней. Часы показывали девять. Иногда под ногами метались какие-то живые существа, проворно расползаясь в стороны. Но он уже не останавливался, и только, когда сквозь зеленые стволы тростника замелькали бурые сухие стебли курая, Бориса задержало новое зрелище.

Это была колония грибов, напоминающих типичных обитателей сырых темных мест, известных под названием поганок, но только увеличенных до размеров гигантских зонтиков. Борис с любопытством заглянул под нависшую шляпку, постучал лопаткой по высокой тонкой ножке. Грибы издавали резкий, удушливый запах, от которого кружилась голова. Но задерживаться было некогда. Борис с сожалением отказался от подробного осмотра грибов и зашагал дальше.

Через каждые пять-десять минут он останавливался и прислушивался. Было тихо. Чуть шелестели метелки сушняка под слабым ветром. Но ни один звук не доносился с той стороны, куда, вдогонку за пропавшей девушкой, направил свой путь Павел.

Наконец заросли сушняка кончились. Борис очутился в полосе предгорий, покрытых гигантскими альпийскими растениями. Он осмотрелся. Вокруг пестрели красные и желтые цветы астрагалов. Поднимались высокие, пушистые стебли ковыля, зеленели подушки камнеломки. Никаких признаков покинутой им площадки с брошенным в панике около полуобнаженных корней кок-сагыза заплечным мешком... Но искать потерю не хватало времени. Борис впился взглядом в красно-бурый склон гор с вьющейся в нем ниткой ущелья, по которому отряд опустился в долину. Там не замечалось никакого движения. Правда, расстояние было не близкое. Борис определил его, как и раньше, в пять-шесть километров. Он попробовал крикнуть:

- Ого-оо!

Ему ответило только многоголосое эхо скал. Он подождал минуту, прислушиваясь, и снова пустился в путь.

Солнце стояло высоко и палило нещадно. Он уже два раза откупоривал свою фляжку, отпивая по глотку. Но теплая, застоявшаяся вода не утоляла жажду. У него поднималась злость на Павла, на его легкомыслие в кустарной организации этой экспедиции, досада на себя, что он согласился в ней участвовать, и все росло беспокойство за девушку.

- Аа... аа... - услышал он наконец слабый крик, несущийся словно с безоблачного неба.

Горы ответили дружно и внятно:

- Аа... аа...

Павла еще не было видно. Но Борис был уверен, что он поднимается по крутизне наперерез руслу потока, и двигался напрямик, рассчитывая если не догнать, то, во всяком случае, установить связь с Павлом. Огромная, двухметровая ящерица метнулась у него из-под ног, скрывшись между кустами камнеломки. Борис даже не взглянул на нее, увлеченный желанием как можно скорее добраться до подножия скал. Альпийские луга остались уже позади. Он шел по крутому склону между огромными обкатанными камнями...

"Откуда здесь такие валуны?" - по привычке подумал он. Поднял голову. На страшной высоте ледяная шапка круто нависала над обрывом. "Ледниковые", ответил он себе и продолжал путь.

Наконец шипы горных ботинок застучали по камню. Наклон горы у подножия достигал сорока пяти градусов. Борис поднимался довольно быстро. Здесь было много выветрившихся расщелин, занесенных пылью, в которой нашли приют мощные лишайники. Неровности облегчали подъем.

Уже не менее трехсот метров скал осталось внизу. Борис остановился, разминая затвердевшие мышцы ног. Опять прислушался. В воздухе дрожал едва различимый гул. И на его фоне он услышал высоко над собой осипший голос Павла.