Леонид Платов - Вилла на Энсе (Аромат резеды)

И вдруг Герт увидел, как узкие черные полосы прорезали это месиво. Похоже было на то, что отступают тени ночи. Солнце гнало их, гнало на запад с востока, откуда двигалась Советская Армия.

Черные полосы переплеснули через Энс и начали растворяться среди светло-зеленой американской армии, — та как бы всасывала, вбирала их в себя.

Герт понял. Это были промчавшиеся мимо него колонны эсэсовцев!

Стремглав он кинулся с холма вдогонку за ними.

У моста через Энс образовалась «пробка». Напрасно гудели машины, вопили и ругались люди. Потом точно рябь прошла по толпе. Кто-то пронзительно крикнул:

— Руссише панцер!

Все увидели, что по параллельному шоссе, не останавливаясь, мчатся самоходки с красной звездой на броне.

Вырвавшиеся вперед авангардные части Советской Армии брали гитлеровцев в клещи, отсекали от приближавшегося Паттона.

Самоходки мчались не останавливаясь. Немецкие солдаты, обвешанные котелками и сумками, пугливо сторонились, давая русским машинам дорогу.

Гитлеровцы были спешены. Они не сидели уже, гордо выпрямившись в транспортном автомобиле, держа между ногами автоматы, — они брели в пыли! Груды брошенных автоматов валялись на шоссе.

Гусеницы советских самоходок подминали их под себя и, раздавив, расшвыривали в разные стороны, как комья грязи. А на обочинах шоссе громоздились пустые канистры, ярко-желтые ящики из-под мин, перевернутые и вздыбленные транспортеры и грузовики.

Несколько параллельных шоссе сходились в том месте почти вплотную. Виден стал русский офицер, совсем молодой на вид, лет двадцати трех или двадцати четырех, стоявший во весь рост в раскрытом люке головной самоходки. Грохот и лязг заглушали его слова, однако жестикуляция была понятной. Сильными взмахами руки он будто отсекал, отбрасывал что-то от себя.

— Назад! Назад! — приказывал немцам советский артиллерист. — Вы пленные с этой минуты! Поворачивайте назад!..

Стоявший рядом с ним другой русский офицер, помоложе, широко улыбался и размахивал над головой пилоткой.

Кое-кто из солдат продолжал брести по инерции, другие стали сбрасывать наземь рюкзаки, садились рядом, отирали пот со лба.

Кончилось! Как бы там ни было, кончилось то, что началось в 1939 году!..

Но на мосту через Энс еще теснились эсэсовские машины, застрявшие в толпе. Там вспыхнула драка. Над головами сверкнули солдатские тесаки.

Потом с парапета моста какой-то человек бросился в воду. Это был не военный, а штатский. Он плыл к американскому берегу, быстро, по-собачьи перебирая руками. Разорванный макинтош вздулся пузырем за его спиной.

Стоя в люке самоходки, гвардии капитан Васильев с удивлением смотрел на пловца. Вдруг кто-то дернул его снизу за гимнастерку. Он опустил глаза.

Подле самоходки стоял человек в старом порыжелом пальто с бархатным воротником. Костистое угловатое лицо его заросло многодневной щетиной.

— Стреляйте! — умоляюще сказал он по-русски. — Уйдет! Стреляйте!..

Правая рука его была поднята. В ней не было ничего, но указательный палец быстро сгибался и разгибался, будто безостановочно нажимая курок пистолета.

— Это Длинный Фриц! Это профессор Каннабих! — сказал он задыхаясь.

— Советские воины не стреляют в гражданских, — объяснил за Васильева стоявший рядом с ним гвардии лейтенант.

— Да, это так, — сказал Васильев, с любопытством присматриваясь к стоявшему подле самоходки странному человеку. — А потом разве не знаете, что война уже кончилась?..

Энс неширок в этом месте. Как ни плохо плавал беглец, но все же добрался до цели. Сбежавшие к самой воде американские солдаты помогли ему выбраться на берег. Он вылез, отряхнулся, как собака, что-то сказал. Его подхватили под руки и поспешно поволокли к стоявшему на пригорке офицеру.

С обеих сторон моста уже расставляли часовых: русских и американских. Река Энс, южный приток Дуная, стала на этом участке демаркационной лини ей и разделила две армии, двигавшиеся друг к другу навстречу с востока и запада.

— Кончилась? Вы сказали: кончилась? — спросил человек недоверчиво.

Слишком просторное пальто сползло с его плеч и упало на дорогу. Оказалось, что под пальто была серая тюремная куртка.

Чувствуя, что его шатает от слабости, Герт уцепился за борт советской самоходки, и прикосновение к теплому, нагретому солнечными лучами металлу словно бы придало ему сил. Костистым кулаком он погрозил в ту сторону, где исчез его враг.

Перегнувшись через борт, гвардии капитан Васильев услышал, как Герт пробормотал сквозь стиснутые зубы:

— Но мы еще встретимся с тобой, Длинный Фриц!..