Евгения Шалимова - Армский клон

Она подошла к знакомому дому, подняла глаза и ахнула: возле балкона, на котором был установлен противень из духовки, вились не только любимые всеми синички, но и большие, тяжёлые птицы: галки длиннохвостые, сороки-белобоки, голуби.

— Ничего себе, — вслух восхитилась она. — Мария организовала столовую для птиц, а они известили своих пернатых друзей во всей округе!

— Да, мы такие! — низенькая сгорбленная старушка охотно поддержала разговор, извлекая из сумки газету " Пятница". — Вот вам программа в подарок. Хожу в "Виват" для своих соседок, не все могут идти по такой погоде.

Она отправилась дальше по протоптанной в глубоком снегу тропинке, а Даша вытерла слё-зы: безумно жаль было людей, умевших сохранить такую сердечную доброту в самых невыносимых условиях жизни, когда буквально каждая семья кашинцев едва не умирала с голоду: кризис.

Надо сходить в магазин, купить гостинцы для обитателей этого дома, подумала девушка и направилась вглубь района.

— Нет, почему так глупо была устроена жизнь даже в ХХ1 веке? — спрашивала Она себя чуть ли не вслух. — Почему именно в России такие бессовестные правители?

И ненавидим мы, и любим мы случайно,

Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви,

И царствует в душе какой-то холод тайный,

Когда огонь кипит в крови…

— Вот уж точно мой любимый Лермонтов сказал про Мутина…А народу все равно, кто там, наверху…Как страшно! Равнодушные, холодные, измученные люди…Что я бы делала тогда, если бы жила среди них? Наверное, пошла бы преподавать в школу… Всегда же молодёжь тоньше всех чувствует будущее… Читала бы им грустные строки:

— Люблю дымок спалённой жнивы,

В степи кочующий обоз,

И на холме средь жёлтой нивы

Чету белеющих берёз…

А иногда призывала бы к борьбе за счастье народа:

— Твой стих, как божий дух, носился над толпой

И, отзыв мыслей благородных,

Звучал, как колокол на башне вечевой

Во дни торжеств и бед народных…

И тогда мои ученики даже родителям помогали бы стать неравнодушными, хотя, мы знаем, у каждого бывают невесёлые настроения.

Уж не жду от жизни ничего я,

И не жаль мне прошлого ничуть;

Я ищу свободы и покоя!

Я б хотел забыться и заснуть!

Даша снова вытерла слёзы, закуталась плотнее в пушистый платок и, перестав шептать доро-гие сердцу строчки, направилась к входу в магазин.

Глава 2.

— Слушай, ну, и жулик этот Диктов! Замечаешь? — Светка смотрела на подружку вопро-сительно.

— Почему?

— Ну, как же? Ярый противник музыкальных вставок, Он вдруг стал помещать в свои пере-дачи множество музыки.

— Отчего же?

— Ясно, к чему, — вмешалась в разговор Даша. Девушки сидели перед монитором, изучали архивы "Эха Москвы". = Во-первых, внук Сталина подал в суд на детище Алексея Алек-сеича, во-вторых, Главному редактору просто лень работать много, вот и вставляет, как сейчас, в "Детскую площадку" тьму всяких чудесных детских записей.

— Благо свой ребёнок недавно был маленьким, есть что принести на "Эхо". — Светка, как всегда, была сугубой негативисткой.

— В-третьих, всем известна роль запятой в приказе "Казнить, нельзя помиловать"…

— Причём тут эта древность?

— Не древность, а классика. То есть то, что сохраняет свежесть Истины вечно! — Даша заметно сердилась, но явно старалась сдержать отрицательные свои эмоции. — Так вот, в тре-тьих, А А всегда успешно использовал открытия Человечества в собственных целях.

— Ну, прямо! — взвилась Фёкла. — Чего только ты не придумаешь, Красавица! Думаешь, тебе всё позволено, коли ты подружка господина Хм?!

— Не подружка, а верный друг. Существенная разница. Впрочем, не каждому дано это по-нять. Но не будем скатываться на колкости. Итак, использовал, да, хотя, на первый взгляд, Он, Диктов, пёкся, главное, об успехе "Эха Москвы".

— Ну, дураку понятно, успех твоего создания — твой успех, =Светка вставила своё слово.

— Разумеется. Следовательно, переходим к четвёртому пункту. Алексеич, истинный аид, тонко чувствовал приближение Конца — в прямом смысле этого слова. Привык к славе, к почёту, к большим деньгам, наконец… И Он пошёл ва-банк. Решил — кровь из носу, но сделает всё, чтобы "Эхо Москвы" осталось в живых.

— Оно и останется. А А слишком талантлив, и даже его новая мода — публике примитивной радость доставлять своими пошлостями — настоящими жителями столицы прощается. Куда денешься! "Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя."

— У-у, какие мы грамотные…Хотя…почему бы и нет?

…..Добрый день, — удивленно смотрела студентка на четырёх "таджичек", высунувшихся одна за другой в дверях квартиры Марии. — А где хозяйка дома?

— Я хозяйка, — с чудовищным акцентом сказала первая из стоящих в дверях. — Чего надо?

— Здесь живёт Мария. Я приехала к ней.

— Жильё дают. В центре Арма. Не найдёшь. Адреса нет. Телефона нет.

— А почему её ящик тут? Я его узнала!

— Потом заберёт.

— Все вещи ещё здесь? — оживилась Даша. — Можно, я посмотрю?

"Таджички" переглянулись, самая крепкая, стоящая последней, кивнула ("Лидер!"), дверь открылась пошире, девушка вошла.

Грустное зрелище предстало перед глазами. Голые окна (шторы сняты), ящички и связки книг, сложенные в углу, обшарпанный диван, бедная в своей неприкрытости мебель — всё это наводило на самые печальные мысли. Вдруг взгляд приезжей упал на томик Пушкина, выглядывающий из жёлтого пакета с книгами.

— Я почитаю, хорошо?

— Недолго.

— Спасибо.

Едва гостья открыла небольшой томик в твёрдой обложке, мир словно перевернулся. Жизнь Марии поплыла перед глазами. Вот надпись цветным карандашом на корочке: "Родной дочурке Лялечке от папы. 8/1У 59".Трогательное домашнее имя, таинственная встреча с отцом в день рожденья, ведь родители уже были разведены…

А потом помчались пушкинские строки, и каждая — словно воспоминания на стыке эпох. Даша так хорошо изучила судьбу госпожи Л. что листала страницы, будто собственную биографию.

…Вот в уголочке листа помечено: "А.О. 25.8.55."

Я вас любил: любовь ещё, быть может,

В душе моей угасла не совсем;

Но пусть она вас больше не тревожит;

Я не хочу печалить вас ничем.

…И зазвучали в душе мелодии далёкой Любви парализованного горбатого инвалида, за которым две первокурсницы взялись ухаживать, приносить книги из библиотеки, писать письма во все инстанции, чтобы дали ему и сестре-школьнице благоустроенную квартиру…

Анатолий… Две сестры, такие разные. Одна посвятила себя брату и на всю жизнь осталась одинокой, другая скоренько исчезла, чтобы устроить свою судьбу, но с годами оказалась брошенной и нелюбимой…Кто знает, в чьих руках наша дорога в этом мире?