Александр Абрамов - «На суше и на море» - 72. Фантастика
Алексей шагнул к двери за Майклом. Тот распахнул ее и вдруг отшатнулся. Мимо со свистом пролетела оперенная стрела и вонзилась в тонкое деревце у крыльца, вздрагивая и покачиваясь, а следом с победным криком проскакали кентавры, размахивая луками.
— Ну вот, твои опасения, кажется, начинают оправдываться, — сердито бросил Алексей, отстраняя Майкла, — сейчас я им задам!
— Не надо, Алеша, — остановил его Майкл, справившись с собой. — Давай я лучше сам с ними постреляю, а ты пока раздувай свой экзотический самовар.
Алексей одобрительно кивнул головой и принялся колдовать над медным, сияющим на солнце самоваром. Нащипал лучины, зажег ее, потом, спохватившись, проверил, есть ли вода в самоваре. Наконец с великими хлопотами ему удалось вскипятить чай. Он измазался сажей, глаза у него слезились от дыма, но горд он был едва ли не больше, чем после реконструкции какого-нибудь диковинного зверя. Время от времени он поглядывал на кентавров и Майкла с Иваном, которые пытались хоть разок попасть в цель из лука, к великой радости ребят, заливавшихся смехом.
Чай попахивал дымком и был очень вкусен. Только Майкл никак не мог понять сожалений Алексея о том, что нигде не нашлось старого сапога, да еще просившего каши. Веселые пояснения коллег не помогли, и Майкл махнул рукой на попытки выяснить взаимосвязь между чаем и старым сапогом. У Майкла отлегло от сердца, и он уже спокойно поговорил с кентаврами, просмотрел вместе с Иваном дневниковые записи Алексея. Но когда понял, что, судя по всему, речь идет о невероятно стремительном развитии кентавров, прежние опасения возвратились. Однако теперь он их не высказал, полагая, что справится с ними.
Ребята снова убежали в поле, но начавшийся разговор был прерван стрекотом аэролета, севшего поблизости.
Алексей гневно чертыхнулся и стремительно вышел. Иван прислушался к голосам около дома и явно встревожился. Когда в комнату вошла молодая женщина с небрежно причесанными каштановыми волосами, Майкл все понял, увидев ее нахмуренные светлые брови над темно-синими глазами и скованное лицо Алексея.
— Знакомьтесь, — коротко бросил Алексей, — Кэтрин! Майкл!
Майкл склонил голову перед нею, уловив кивок Ивана, показавшего глазами на дверь. Когда Майкл вслед за Иваном переступил порог, он машинально оглянулся, запомнив легкую, стройную фигуру у окна и тонкий строгий профиль, от которого защемило сердце. И в памяти вдруг всплыло: да, да, тот самый портрет в зале совещаний Центра.
Они вышли на крыльцо, и у Майкла дрогнуло и бурно забилось сердце, перехватило горло. Глядя друг другу в глаза, стояли кентавр и мальчик, видимо сын Кэтрин.
— Жена? — тихо спросил Майкл у Ивана, кивнув головой на дом.
— Жена! — серьезно ответил Иван.
А кентавр и мальчик уже бегали вокруг аэролета, поглядывая друг на друга, и их взаимное сходство разительно бросалось в глаза. Та же решительная повадка, поднятый подбородок и прямой, независимый взгляд. Кентавр сказал что-то мальчику, показав рукой в поле, а тот, соглашаясь, кивнул, и они побежали туда, где в высоких травах еле виднелась голова девочки. Мальчик споткнулся, упал, а кентавр засмеялся и показал ему на свою спину: садись, мол. Мальчик обрадованно засиял, неловко вскарабкался на него, ухватив за плечи. И они умчались в поле, оставив потрясенных мужчин у крыльца.
Алексей отвел Кэтрин от окна и обнял утешая.
— Как ты решился на этот эксперимент, Алеша? Как ты мог так поступить?
— Кэтрин, им будет принадлежать Титания, прекрасная планета, которую они завоюют для нас, землян. Я видел экспедиционный фильм. Это поля снежных облаков, тяжелая малахитовая вода океанов, огромные равнины, интенсивные краски, к которым нам, правда, трудно привыкнуть. Титания наша надежда. Без этого человек не может жить. Потерять Титанию нельзя, а людям там невыносимо трудно.
— Но так же тяжело будет и этим несчастным ребятам, не людям и не животным. Что их ждет?
— Их ждет Титания! Я твердо уверен, что их большая близость к природе поможет им избежать многих ошибок человеческого рода. А наше вмешательство не будет постоянным. И чем скорее они отправятся на Титанию, тем легче там приспособятся. И мы сможем вовремя подкорректировать их природу, если в чем-то ошиблись.
— Это значит, ты тоже отправишься на Титанию? — Ее глаза гневно блеснули, и она высвободилась из рук Алексея.
— Конечно, Кэтрин, как же я смогу их бросить. Космический Центр уже предложил мне возглавить экспедицию. И я надеюсь, что ты полетишь со мной.
— Не знаю, — ответила Кэтрин, повернулась снова к окну и дрогнувшим голосом произнесла: — Алеша, они возвращаются…
— Пойдем встретим ребят, — потянул Алексей ее за руку. — Только не волнуйся, пожалуйста. Люди отдают свою кровь, спасая других. Мы отдаем больше — самих себя для Титании и Земли. Попробуй взглянуть на все с этой точки зрения.
— Попытаюсь, — вздохнула Кэтрин.
Когда они вышли из дома, ребята уже были совсем близко.
— Мама, мама! — радостно кричал мальчик со спины кентавра, обнимая его руками. — Как тут красиво! Я хочу здесь остаться!
Он спрыгнул на землю и подбежал к Кэтрин, которая судорожно прижала его к себе и только тогда взглянула в глаза кентавра.
А тот вдруг с необычной для него робостью сделал несколько нерешительных шагов и остановился. Кэтрин посмотрела на него, на девочку, растерянно стоявшую в сторонке, и слезы побежали у нее по щекам.
— Что случилось, ма? — встревожился мальчик.
— Нет, нет, ничего, Сергей! — сквозь слезы улыбнулась она, привлекая к себе кентавра и жестом подзывая девочку.
— Вы, я вижу, — прерывающимся голосом продолжала она, — вдоволь набегались и, конечно, хотите есть?
Когда она увела Сергея и кентавров, мужчины, пряча друг от друга глаза, медленно, осторожно направились в дом. И, не обменявшись ни одним словом, все ощутили чувство, одинаково близкое и всепоглощающему восторгу, и грозно встающему из глубины души ужасу.
Спал Майкл в ночь перед отъездом неважно. И несколько раз просыпался от одного и того же сновидения: далекий крик, настигающий топот копыт и свист стрелы. Он видел себя как бы со стороны. Вот он бежит, спотыкаясь, по полю, сердце бешено колотится в груди, его догоняет стрела, и кровь растекается по рубашке, он делает несколько последних неверных шагов и падает ничком, а стрела трепещет под левой лопаткой.
Рано утром Майкла разбудил громкий стук часов. Он огляделся, но не обнаружив их, открыл окно. Только что прошел дождь, и с крыши падала торопливая капель. Две иссякающие струйки с равномерностью метронома прилежно долбили кусок жести под окном. Майкл рассмеялся, расправил плечи и вздохнул полной грудью, глядя на дымившийся под утренним солнцем луг.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});