Дмитрий Хабибуллин - Тот День

В двадцати шагах от склада, на самом краю плаца, Соколов засмотрелся на чернеющее небо и ненароком споткнулся об очередной, распростертый на земле труп. Мимолетом обратив внимание на задетого солдата, Андрей не нашел его кожу достаточно синей для обмороженного покойника. Пощупав пульс, полковник отпрянул от странного тела. Юноша в форме так же как и ребята из лазарета, был в коме. В руке рядового была зажата саперская лопатка, на остром лезвии которой были видны следы засохшей крови. Рядом с телом валялся небольшой топор.

— Интересно. — склонившись над телом, произнес Соколов.

Вспомнив слова сержанта про “тех, других”, в голове Андрея появились новые мысли. Что-то прояснялось. Но для проверки теории, нужна была лаборатория, а главное — хорошие специалисты.

Становилось все пасмурней, и край блеклого солнца уже скрывался за чернотой туч. Боги, которым молился полковник смилостивились над ним, и хоть гаража Андрей так и не нашел — взрыв на складе снес его как карточный домик, в пяти метрах от разрушенной постройки стояла целехонькая “Нива”. Видимо, машину пригнали после взрыва, и на фоне обугленных остатков шифера и металлических листов она смотрелась очень контрастно. Русский джип был недавно окрашен, и на его темно-зеленом теле играли отблески тускнеющего солнца. Автомобиль принадлежал одному из его лейтенантов, и, подойдя поближе, полковник нашел его уткнувшимся в рулевое колесо. В голове молодого офицера зияла небольшая дырка. В руке был зажат пистолет. Церемониться с телом времени не было, и Соколов попросту выкинул труп из салона. Табельный Макаров был изъят и брошен в дорожную сумку полковника.

Машина завелась с пол оборота. Двигатель успокаивающе взревел, и этот звук показался Андрею самым прекрасным в мире. За последние три часа Соколов впервые почувствовал себя в безопасности. Полковник отпустил сцепление и машина тронулась. Выезжая из части, Андрей обратил внимание на пустые ракетные шахты и неподвижные комплексы радиолокации. Когда полковник миновал КПП, солнце окончательно скрылось, и, остановив машину, он бросил прощальный взгляд на свое погибшее детище.

“Грусть тебя еще догонит, и не раз. Так что давай-ка выбирайся, пока не догнала смерть”, — пронеслись мысли, и полковник вдавил гашетку в пол.

Взвизгнули плавящиеся покрышки, и “Нива” снесла носом перекошенный шлагбаум. Полковник Андрей Михайлович Соколов, командир части противовоздушной обороны, ехал домой. В Шаталово.

Глава 6. Записки с того света: Полдень

Дневник Дмитрия

Когда минутная стрелка достигла своего седьмого деления, а часовая показывала двенадцать, сирены, предвестники кошмара, пронзительно взвыли. В то самое время я дремал на мягком диване, убаюканный тиканьем часов над головой. Встревоженный отрывистыми сигналами и грохотом шагов сбегающихся сотрудников, мой красочный сон разбился. Встав на ноги, я в полудреме поплыл подхваченный толпой в одно из помещений второго уровня. Прибыв на место, первое, что бросилось мне в глаза — нездоровое поведение техники. Больше всех нервничали самописцы. Цифры на мониторах, как бы подтверждая правильность данных старого оборудования, вторили безумию аналоговой техники. Из-за десятков спин было сложно что-то рассмотреть, но вскоре я наконец добрался до мерцающих мониторов. Понял я не много — не мой это профиль, но данные о частоте и амплитуде сигнала, захваченного сверхчувствительной аппаратурой минуту назад, разобрать все же я смог. По спине пробежал холодок: частота пять герц, амплитуда — сорок микровольт.

Шеф, профессор Федор Всеволодович Дягилев, как всегда четко и слажено как подобает опытному руководителю, давал какие-то распоряжения сбежавшемуся штату дневной смены. Конечно же, за гвалтом и суматохой я не мог разобрать ни слова, однако вскоре толпа начала растворяться. Еще минуту спустя, в помещении включая самого Федора Всеволодовича, осталось пятеро человек: я, прекрасная Екатерина Дмитриевна и еще двое молодых людей. Парней я видел впервые, и, судя по всему, они были новыми стажерами. Оставшиеся, включая меня, словно юные кадеты, вытянулись перед шефом. Стоит отметить, что в тот момент я был вполне доволен сложившейся ситуацией. Ведь это означало, что я смогу еще некоторое время наслаждаться компанией очаровательного существа женского пола, один вид которой, вызывал у меня откровенную эрекцию. Что касается двух незнакомых ребят, то их присутствие рядом, слегка меня смущало. Но как только взор упирался в твердые ягодицы и небольшие груди девушки, весь мир вокруг исчезал, утопая в золотистых кудрях юной лаборантки.

Шеф не стал объяснять нам тогда нюансы сложившейся ситуации, а его указания были прямы и незамысловаты. А именно: спуститься на нулевой уровень, дойти до хранилища данных и взять информацию за семьдесят шестой год. На вопрос: “зачем вам это?”, Федор Всеволодович, многозначно и емко ответил: “затем”. Негласно было решено не задавать больше вопросов, так как по лицу шефа было видно, что он даст ответов ровно столько, сколько стена за его спиной. На выходе мой взгляд остановился на одном из мониторов. Конечно же, точно интерпретировать значение всех цифр и символов я не мог, но их ежесекундная изменчивость пугала не на шутку. Когда я закрыл дверь, меня посетила странная на тот момент мысль. Мысль о том, что больше, ни этого старика, к которому за месяцы работы я уже успел привязаться, ни старых взбесившихся самописцев я никогда не увижу.

Дневник Елены

Итак, как я уже сказала, дети заходили, и с каждым вновь прибывшим, мне становилось все страшней. Взгляды некоторых на мгновение задерживались на мне. Подростки не слышали о пополнении в штате, и тогда я для них была просто еще одним незнакомцем, еще одним большим человеком из министерства. Когда последние сироты уселись на стулья, и кое-как утихли их голоса, я собрала всю свою волю в кулак и осмотрела зал.

Как объяснила тогда Анжела, дети заняли места в соответствии со своими группами. А групп всего было четыре. Дошкольная — в количестве двадцати человек (которую мне и было предписано возглавлять), самая крупная, состоящая из тридцати шести человек — группа детей младшего школьного возраста (где руководила Анжела), средняя группа, количеством двадцать пять лиц, и самая сложная, как считала моя коллега — старшая, на двадцать четыре персоны.

— Здесь все? — спросила тогда я.

— Нет, кое-кто остался в лазарете. Девочка из моей группы. — ответила Анжела