Евгений Лотош - Корректор. Книга вторая: Птенцы соловьиного гнезда

Куратор обернулась к ней, бросила короткий взгляд на ее лицо и кивнула:

– Подожди в кресле в приемном покое. Я почти закончила. Ну, господин Мири, я склонна согласиться с доктором Умаем. Не вижу ничего такого, с чем стоило бы возиться хирургу. Эти боли вполне могут объясняться вялотекущим воспалением, связанным с обильным курением…

Пять минут спустя госпожа Томара вышла в приемный покой. Карина, скорчившаяся в кресле и зябко обхватившая себя руками, подняла на нее отчаянный взгляд. Хирург посмотрела на нее и вздохнула.

– Рак левого бронха, да? – тихо спросила девушка.

Томара кивнула.

– Да, Карина. Плоскоклеточный неорогевающий рак, третья стадия. Абсолютно неоперабельный случай. Процесс слишком запущен – метастазы в лимфоузлах средостения, огромный опухолевый конгломерат… Ни химиотерапия, ни рентген, ни операция не помогут. Ему осталось максимум полгода. Скорее, меньше.

– Но ведь так несправедливо! Он ведь еще молодой! – почти выкрикнула Карина. – Ведь легочный рак обычно возникает после пятидесяти!

– Тихо! – резко оборвала ее куратор. – Не устраивай истерику. Он может услышать. Пойдем, Карина, поговорим у себя.

Карина послушно встала из кресла и поплелась за Томарой. Ее била крупная дрожь. Так нечестно! Он умрет, и никто – никто! – не сможет ничего поделать. У нее перед глазами стояла веселая улыбка на фоне веснушек, и глаза, карие глаза, казалось, с упреком глядели на нее. Я умру, говорил этот взгляд, а ты останешься жить. Почему так?

И другой взгляд глаз, небесно-голубых, сначала растерянных, а потом смертельно-пустых, снова всплыл перед ее внутренним взором. Тот охранник в Институте, которого она убила – он тоже был примерно такого же возраста, немного младше. Тогда у нее не оставалось выбора, а сейчас – возможности помочь, но результат один: смертная тьма, окутывающая этих ребят…

В ординаторской Томара усадила ее за стол и сама села напротив.

– Да, Карина, – произнесла она после тяжелой паузы, – именно так оно и бывает. Жаль, что на тебя навалилось такое в первый же день, но ничего не поделаешь. Мы не волшебники, и наши возможности ограничены. Мы далеко не всегда можем помочь. И в нашей работе ты обречена на то, чтобы мириться со смертью. Она всегда ходит рядом, и не так уж и редко мы оказываемся бессильны. Я теряла пациентов и знаю, что такое хотеть помочь и не иметь возможности.

Она вздохнула.

– К этому нельзя привыкнуть. С этим нельзя смириться. Но этому нельзя позволить сломать тебя. Надо думать не о тех, кого ты потеряла, а о тех, кому помогла. Понимаешь?

– Да, госпожа Томара, – тихо сказала Карина. – Но ведь он такой молодой…

– Жизнь – игра в кости, Карина. Вероятность мала, но она есть всегда. Людям свойственно умирать, и с этим ничего нельзя поделать. По крайней мере, пока. Знаешь, пожалуй, хватит с тебя на сегодня. Иди-ка ты домой, передохни и расслабься.

– У меня еще нет дома, я пока в отеле живу, – помотала головой Карина. – Я сегодня иду к агенту по недвижимости, чтобы он мне наемную квартиру подобрал.

– Тем более. Если у него найдутся готовые варианты, тебе придется помотаться по городу. Так что иди. И не терзай себя понапрасну. Этот мальчик… он не твоя забота. За него найдется, кому переживать. Давай, топай. Все на сегодня.

– Да, госпожа Томара, – покорно согласилась девушка. Она поднялась из-за стола. Забытый Парс тихо пискнул из-под стула, и она подхватила его на руки и зарылась лицом в густую теплую шерсть. Томара сочувственно наблюдала за ней.

– Кстати, так и быть, можешь приносить его с собой, – сказала она. – Думаю, вреда от него не будет. Только в процедурных ему делать нечего.

– Спасибо, госпожа Томара, – поблагодарила девушка. Она медленно натянула куртку, подхватила пакет с уличной обувью и, поклонившись на прощание, вышла. Хирург задумчиво смотрела ей вслед. Хорошая девочка, но слишком впечатлительная. Впрочем, после пятого курса у нее должен иметься богатый опыт вскрытия трупов, а слишком впечатлительные особы такого не переживают. Так что еще обвыкнется…

Она взяла со стола планшет, в который списала историю болезни Мири, и перелистала ее еще раз, задержавшись на объемной реконструкции томограммы. Она повертела схему так и сяк, подкрашивая и выделяя разные участки. Нет, безнадежно. Даже если удалить основной конгломерат пораженных лимфоузлов вместе с пораженным участком пищевода, слишком много узлов в окружающих тканях. Все вычистить невозможно. Оперировать – только усугублять агонию, превращая и без того невеселый остаток жизни парня в невыносимый кошмар. Нецелесообразно. Ох уж это проклятое слово – "нецелесообразно"! Словно не о живом человеке речь идет, а о куске мяса… Если бы как-то выжечь все узлы, не травмируя окружающие ткани! Она со злостью швырнула стило на стол, но тут же обругала себя. Легко, выходит, поучать других? Самой бы взять себя в руки для начала…

Но все-таки – каким образом студентка-пятикурсница умудрилась с одного взгляда на томограмму диагностировать рак бронха?

Тот же день. Масария, городской оперный театр

– …и очень прошу, девушки, посерьезнее, посерьезнее!

Руководитель хора поднялся из-за синтезатора и демонстративно щелкнул выключателем. Это послужило сигналом. Стоящие полукругом девицы, перешептывающиеся и перехихикивающиеся, задвигались, разбиваясь на группки. Яна с наслаждением потянулась, несколько раз наклонилась, достав ладонями пол, и встряхнулась, словно кошка. Денек выдался тяжелый, и репетиция далась ей нелегко.

– Эй, Яни! – окликнула ее Нисана. Яна обернулась и в очередной раз позавидовала ярко-голубой копне волос подруги. Может, и в самом деле так же перекраситься?

– Чего? – спросила она.

– Ты чем сегодня заниматься собираешься? Мы с девчатами собираемся в кафе закатиться. Не хочешь присоединиться?

Яна заколебалась, потом отрицательно качнула головой.

– Я бы с удовольствием. Но у меня завтра контрольная по философии средних веков. Середина семестра, блин, началась канитель… Почитать еще надо немного, а то завалю.

– Ну, смотри, – пожала плечами та. – Заучишься до смерти – не жалуйся. Девчата, пошли. Кто за "Белого кугуму"?

– Да ну его! – фыркнула стоящая рядом не знакомая Яне девица. – Там какие-то странные парни все время тусуются. Давайте лучше в "Ясень"! И ближе, и поприличнее.

И стайка девушек, на ходу обсуждая разные кафе, ушла за кулисы. За ними потянулись и другие. Яна с сожалением посмотрела им вслед, раздумывая, не следует ли плюнуть на контрольную – да сдаст она ее, разумеется! – но тут же спохватилась. Она ведь еще не отпросилась на следующий раз!