Валерий Пискунов - Преодолей пустоту

Он -посмотрел на циферблат - пятнадцать минут седьмого. Газетой он сдвинул облако дыма в угол, за книжный шкаф.

Побродив по комнате, уныло сказал:

- Голодное существование.

Под потолком медленно проплыла тень. Вглядевшись, можно было различить очертания человеческой фигуры: руки, заломленные над головой, тонкие ноги в нелепых панталонах.

- Ты видишь? - шепотом спросил Амик жену.

-Да.

- Что бы это МОГЛО быть?

Жена не ответила.

- Эй!-окликнул тень Амик, понимая, что окликать глупо. Тень проплыла и растворилась.

По всей комнате прошел короткий резкий треск. Кровати качнуло. Амику показалось, что пол накренился. Он прислушался. Шло какое-то странное движение.

- Все должно наладиться? - вопросительно, с надеждой сказала жена.

Она лежала тихо-тихо, и Амнк знал, что она плачет.

Проходили часы неподвижности. Изредка на Амика находили приступы ярости. "Дерьмовая цивилизация! Подлое издевательство!".

Думать, что с девочками случилось то же самое, что они тоже в темноте, одни, без еды, без питья,-господи, за что?!

Он пытался понять, что все-таки происходит. Цеплялся за мысль, что пустота создает иное поле времени, может быть, замедленное, тогда еще не так страшно...

Из темноты стали выпадать какие-то вещи. Отовсюду: сверху, снизу, сбоку, из потолка, стен, из пола - выявлялись мятые коробки, банки, бутылки, тряпки. Амик бродил с зажженной зажигалкой и находил старье везде: на шкафу, под столом, на кроватях. Кучки мусора, пуговицы, старые туфли. И все это скапливалось, и выкинуть было некуда.

В ящике стола он нашел полпачки печенья.

С голодной торопливостью отделил половину. Поели, запив несколькими глотками теплой воды из графина. Амик хотел закурить, но спохватился. Раздраженный, откинулся на подушку.

- Мы пропадаем под отбросами- говорил он, чувствуя себя грязным и больным.- Тебе не кажется, что вся эта дрянь - наша? Уж очень что-то знакомое: тряпочки, чашечки, флакончики...

Жена не ответила.

Он продолжал нажимать:

- Это унизительно-провалиться в мусоропровод. Значит, наша жизнь, наша семья настолько износились, что хозкомпьютер решил выбросить нас как никчемных... Да и слава богу! Сколько можно было тянуть эту волынку?

Жена молчала.

- Хотя бы детей я старался воспитывать верно - это ты не можешь не признать. Ты со своей бессмысленной добротой могла воспитать в них только вещизм! Бессмысленная любовь! А я говорю: строгость и нацеленность! Ты видишь теперь, что я был прав. Мне приходилось бороться...

Жена не отзывалась на его слова.

Он задремал. Когда проснулся, увидел искорки звезд - со всех сторон сквозь черноту проступили звезды. А где-то под потолком снова плыла нелепая тень. Теперь она лучше была различима - у запястий и над коленками проступил кружевной узор.

- М ежду прочим, это девочкин Принц,- холодно сказала Эина.

- Ну и что? .

- Ничего. Ты просто не любишь меня, да? Опять! Бабьи штучки!

Амик ничего не сказал.

Ярко-голубым светом вверху у потолка вошло Пятно, распрямилось в прямоугольник и продолжало двигаться наискосок. Эина нашарила его руку:

- То?

- Похоже.

В приступе фантастической надежды он подбежал к окну, чтобы увидеть соседнее здание, яркую рекламу. Пусть здание движется, пусть реклама летает, лишь бы они все же были здесь, рядом...

Тщетно. Стекло было словно впаяно в черноту.

Амик вернулся на кровать, посмотрел на часы. Прямоугольник света ползет уже минут десять, а пересек только четверть стены.

Они всматривались в Пятно, в сероватые полосы на нем, в сиреневые разводы.

- Кажется, там что-то изображено - прошептала Эина.

- "Шире используйте хозкомпыотеры в вашей частной жизни",- язвительно пошутил Амик.

Он швырнул тапку в стену, в Пятно, и вскочил, точно подброшенный: тапка не ударилась в стену, тапка нырнула в прямоугольник.

Они зачарованно следили за Пятном. Вдруг Амик сорвался с крoвати и стал охапками спускать в Пятно мусор.

- Что ты делаешь!- закричала Эина, хватая его за руки.

- Отстань!

Он успел перекидать только треть кучи, когда Пятно уперлось в пол и пропало.

Кажется, шли третьи сутки. Начались затяжные приступы голода. Эина и Амик лежали, забываясь сном.

Вещи продолжали просачиваться из темноты, их тени плавали на фоне подрагивающих звезд.

Когда какая-нибудь коробка или старая одежная щетка падали на кровать, Амик сбрасывал их рукой или ногой и изможденно забывался.

Однажды выкатилась кассета с магнитофонной пленкой, раскрутилась, Амик запутался в ленте, как в крепкой паутине, и чуть не закричал от испуга и отчаяния, но очнулся, выпутался и победно успокоился.

- Ничего, Эина,- прошептал он, кажется, впервые за много лет с нежностью. - Ничего страшного.

Жена благодарно пожала его руку. Он удивился, какие у нее пряменькие, выразительные пальцы. Вот сейчас им хочется уюта, хочется епрятаться в его широкой ладони. И он спрячет их, он защитит... Если надо будет умереть одному из них, это будет он!

Тут же ему стало жалко себя жалостью жены, ее рук, пальцев. Очень хотелось жить, даже так, как сейчас, хотя бы воспоминаниями воспоминаниями далеких всплесков ветра, глухого эха леса, сверкающей - радости цветка в овражке с влажным валежником... Лучше уж, если нужно будет умереть обоим, он не станет тем первым, что эгоистически спешит успокоиться в смерти. Он умрет вторым, чтобы в смерти Эипа не осталась одна.

Мысленно он успокаивал Эину: "Не волнуйся, я сделаю все, чтобы ты не умирала в одиночестве. Я закрою твои глаза и тогда уж умру и сам". Но тут же спохватился, потому что, оказалось, он уговаривает сея, остаться вторым, не быть в смерти первым. Эина же лежит рядом и гладит его руку.

Амик старался не думать о еде, он изучал звезды. Припоминал знаки Зодиака, но не был уверен, правильно ли ориентируется. Одно он определил точно - Млечный Путь, протянувшийся от подоконника до опрокинутого у двери кресла. Он хотел втянуть в это занятие Эину, но она не поддалась. Она собирала мусор, сметала его в кучу, даже сортировала. Подолгу вглядывалась то в кусок фотографии, то разворачивала и примеряла какое-нибудь старое платье-тряпку.

И когда вновь появилось Пятно, жена как раз разглядывала помятый блокнотик, подбирая рассыпающиеся листочки. Амик, набираясь сил, следил, как Пятно перемещается по им самим сочиненным созвездиям: "Тумблер... теперь Маятник... по нижней оконечности Гриба...."

Когда Пятно вползло в созвездие Глазуньи, оно потемнело и вдруг выстрелило - что-то с воем пересекло комнату и вонзилось в книжный шкаф.

Они спрятались за кровать и следили оттуда, как Пятно продолжало свой путь. Но теперь казалось, что оно что-то выискивает, высматривает, целится.