Гарри Гаррисон - К звездам (Клуб Любителей Фантастики — « F»)

Но она была неполной. Записи неожиданно обрывалась на середине. Объяснялось ли это случайностью? Каким-нибудь сбоем в набранной им сложной программе? Возможно, но он не был в этом уверен. Если по пути к информации упущен какой-нибудь ключевой код, мог прозвучать сигнал тревоги. Тогда программа могла быть прервана. И продолжена в обратном порядке.

Яну стало внезапно зябко, хотя в комнате было тепло. «Глупец, — пытался он себя успокоить. — Силы Безопасности не могут быть столь эффективны. Хотя почему нет? Очень даже возможно.» Он отогнал эту мысль, вытащил из морозильника обед и поставил его в микроволновую печь.

За едой он вновь вчитывался в материалы, вновь возвращаясь к началу, когда доходил до обрыва.

Мостовая была чисто вымыта, но оставались сугробы возле стен к белые круги под деревьями. По черной поверхности Темзы быстро двигались льдины. Ян шагал во тьме раннего вечера от одной лужицы света к другой, опустив голову, засунув руки в карманы, не чувствуя острого холода и нуждаясь лишь в одиночестве. Еще с того памятного вечера он искал возможности остаться одному, привести мысли в порядок, разобраться с нахлынувшим потоком эмоций.

Сегодняшний день прошел незавидно. Исследования были проведены кое-как, потому что впервые он не смог погрузиться в работу с головой. Диаграммы не давались, и он брался за них вновь и вновь — с тем же результатом. Не то чтобы он тревожился: ведь подозрение легло на другого человека, как он и предусматривал.

До встречи с Сергуд-Смитом в библиотеке он не замечал в себе неодобрительного отношения к делам Сил Безопасности. Он любил своего зятя и помогал ему, чем мог, каждый раз сознавая, что его работа имеет какое-то отношение к Безопасности, но при этом Безопасность существовала для него как бы отвлеченно, без связи с реальностью. Но первый же снаряд упал слишком близко. Несмотря на холодный ветер, Ян чувствовал на лице испарину. Проклятье, Безопасность работает хорошо. Слишком хорошо. Он даже не ожидал такой результативности.

С его стороны потребовались смекалка и знания, чтобы проникнуть в нужные блоки памяти компьютера. И теперь он понимал, что эти барьеры были поставлены только для того, чтобы преградить случайный доступ к секретам. Тот, кто собирался завладеть информацией, минуя их, должен был обладать целеустремленностью и всеми исходными данными, а барьеры внушали ему уверенность в том, что это не так просто сделать. Национальные секреты надлежит хранить. В тот миг, когда он проник в банк данных, ловушка захлопнулась, сигнал был зафиксирован, записан, прослежен, а все его тщательно выверенные заслоны мгновенно пробиты. Мысль была ужасна. Это означало, что все линии связи в стране, общественные и частные, контролируются Силами Безопасности. Похоже, возможности их не-ограничены. Постоянное прослушивание всех телефонных звонков, конечно, невозможно. Невозможно ли? Можно составить программу на прослушивание определенных слов и фраз и запись всего, что с ними связано. Возможность стежки действовала на нервы.

Но зачем им вес это? Они изменили историю, вернее исказили подлинную историю мира — и могли подслушивать разговоры любых граждан. Но кто они? Ответ напрашивался сам собой. На верхушке общества находились немногие, на дне — абсолютное большинство. Те, что были наверху, желали там остаться. И он был среди тех, кто наверху, и в тайне от него делалось все, чтобы его статус остался неизменным. Поэтому от него не требовалось ни малейших усилий, чтобы сохранить свое привилегированное положение. Достаточно забыть то, что он открыл, и пусть мир останется прежним.

Для него. А как насчет остальных? До сих пор ему ни разу не приходилось думать о пролах. Повсюду ощущалось их незримое присутствие. Он признавал их роль в жизни, как собственную роль — как нечто предопределенное. А что если бы он был одним из них? Что, если бы он был пролом?

Ян почувствовал, что замерз. Прямо впереди появилась лазерная голографическая вывеска ночного магазина, и он направился к нему; дверь открылась, пропуская его в гостеприимное тепло. Он собирался купить кое-какие продукты, чтобы отвлечься от черных мыслей. Номер покупки был 17, он тут же сменился на 18, как только Ян прикоснулся к клавише. Ему нужно молоко. Он набрал 17 на числовой панели под дисплеем, заказал литр молока, затем еще литр. И масло, тоже в большом количестве.

И апельсины, мягкие и упругие, приплывшие в северную зиму, с отчетливым словом «Яффа» на каждом. Он быстро отвернулся и заторопился к кассе.

— Семнадцать, — сказал он девушке за кассой, и она набрала число.

— Четыре фунта десять, сэр. Вам упаковать?

Ян выложил кредитную карточку и кивнул. Она вставила ее в машину, затем вернула. Покупки появились в корзине, и она отправила их на упаковку.

— Холодный день сегодня, — сказал Ян. — Ветер сильный.

Она чуть приоткрыла рот, затем обернулась, поймав его взгляд. Она слышала его акцент, видела одежду: между ними не могло быть даже случайного разговора. Если Яну не было об этом известно, то девушка хорошо знала. Он убрался в ночь, радуясь, что холод сбил жар с пылающих щек.

Уже в квартире он понял, что совершенно не чувствует аппетита. На глаза ему попалась бутылка виски, но пить не хотелось. В конце концов он пошел на компромисс, распечатал бутылку пива, накрутил на диске струнный концерт Баха и сам себе удивился: что же это он делает, черт побери?!

А что ему делать? Он не знал ни страха, ни неудач, пока не попытался получить запретную информацию. Тех, кто ставил под сомнение авторитеты, ожидали трудовые лагеря в Шотландии. Всю жизнь он смотрел на лагеря как на суровую, но необходимую меру, направленную на изоляцию высшего общества от смутьянов. Пролы, конечно, смутьяны, любая другая мысль здесь просто неуместна. Впрочем, теперь вполне уместна, поскольку он может стать одним из них. Если он чем-нибудь привлечет к себе внимание, то будет схвачен. Совсем как прол. В каком мире он живет? И как узнать о нем больше, ничем не рискуя?

Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра на его вопросы не будет простых ответов. Легче всего погрузиться в работу — в ложную и интересную. Это тоже выход.

— У меня нет слов, чтобы выразить тебе свою благодарность, — сказала Соня Амарильо. — Ты сделал так много и в такой короткий срок.

— Пока это было легко, — Ян насыпал сахару в чай. Закончился день, и он всерьез подумывал об отъезде. — Главное, что мне пришлось делать — это менять старые устройства. Но я уже вижу, где в скором времени понадобится настоящая работа.

— Ты с ней справишься! Мне страшно повезло. Ну ладно, перейдем к другим вопросам, к общественным. Ты свободен сегодня вечером?