Майкл Муркок - Черный коридор

— И то верно.

— Пойми, Фред, я хочу защитить их.

— Само собой…

От разговора с Мастерсоном остался неприятный осадок.

А тут еще в памяти всплыл недавний сон. Казалось, Райн и не вспоминал о нем, но вот теперь — вызванный к жизни какими-то неясными ассоциациями — он вконец испортил настроение.

Во сне он, помнится, вернулся в детство — в старый дом с заброшенным садом, где обитали бродячие кошки. Сжимая в руках пневматическое ружье, он изображал охотника. Кто-то, сопровождавший его в этой игре, выстрелил в одну из кошек. Прежде в саду он ее не видел, иначе бы запомнил белую шкурку с ярко-желтыми пятнами. Вероятно, подобно всем остальным, это животное тоже облюбовало густые заросли сада. Судя по пластырю на боку, кошка уже бывала в переделках, и какой-то доброхот подлечил ее. Спутник Райна своим выстрелом буквально разворотил кошачий бок, но животное, похоже, не заметило чудовищной раны: несмотря на хлеставшую кровь, кошка, громко мурлыча, продолжала идти вдоль забора, направляясь к дому.

Она вошла в отворенную дверь и — словно прекрасно знала дорогу — отправилась на кухню, где обычно выставляли кошачьи плошки с какой-нибудь едой. Там она принялась с аппетитом утолять голод.

Глядя на это странное существо, истекавшее кровью и вроде бы не чувствовавшее боли, Райн испытывал замешательство, не понимая, как следует поступить: то ли избавить ее от страданий еще одним выстрелом, то ли оставить все как есть…

Чрезвычайно противный сон! Райн пожал плечами, удивляясь и прежнему сну, и нынешнему воспоминанию о нем. У него, кстати, никогда не было кошки подобной масти. Тряхнув головой, словно отбрасывая никчемные мысли, он вернулся к прежним размышлениям.

Райн не без основания гордился своим прагматизмом и деловой хваткой: это помогло ему создать надежную фирму с лучшим контингентом сотрудников. Он никогда не испытывал нехватки кадров: люди стремились работать в «Игрушках Райна», поскольку находили там не только хороший заработок и пристойные условия труда, но и человеческое отношение, что немаловажно.

А теперь предстояло — без ущерба для производства — предпринять какие-то, непонятные пока, меры, чтобы предотвратить надвигавшуюся катастрофу. Экспорт не волновал Райна: если не пошатнется положение фирмы внутри страны, то не пострадают и внешние поставки.

Однако некоторый застой в экспорте ощущался и сейчас: разгул национализма грозил заморозить торговлю.

Но если сделать экскурс в глубины истории, станет ясно, что такие болезненные периоды, сопровождаемые всплеском некой патриотической идеи, существовали во все времена. Это своего рода нравственная встряска, позволявшая точно установить, кто есть кто. В принципе Райн ощущал себя сторонником социализма — если, конечно, возможно его безболезненное внедрение в общество. Но и теперь он стремился поддерживать хорошие отношения с профсоюзами, давал рабочим справедливую оплату за труд, старался не подчеркивать свою избранность, пользуясь, к примеру, тем же медицинским учреждением, что и они. Даже предусмотрел — после своей смерти — передачу предприятия работникам фирмы в коллективное пользование, с обеспечением небольшой ренты наследникам. Не без основания он считал, что в фирме его если и не любят, то, во всяком случае, ценят, и полагал, что расистская вакханалия не затронет его любимое детище.

Райн подумал, что внезапный пессимизм его рассуждений напрямую связан с мыслями о Дэвисе. Нельзя мириться с постоянным оттоком средств в эту черную дыру. Потеря нескольких тысяч в данный момент избавит его от еще больших потерь в будущем.

Еще раз вздохнув, Райн снова связался с кабинетом Пауэлла. Там его ожидала все та же картина — Оуэн, стоящий на четвереньках перед парой кукол. Неожиданный звонок Райна заставил его, ойкнув, сесть на пол.

Сдержав невольный смех, Райн поинтересовался, выполнил ли Пауэлл его поручения. Тот с готовностью доложил:

— Я предупредил Эймса о замене украшения и получил от Дэвиса обещание, что он постарается покрыть дефицит.

— Очень хорошо, — проговорил Райн и поспешно отключился, чтобы не слушать восторженной благодарности обрадованного Пауэлла.

Глава 8

Райн решил выяснить, почему питьевая вода, поступавшая из системы регенерации, стала попахивать аммиаком. Похоже, вышел из строя прецизионный фильтр. Чтобы заменить поврежденный элемент, Райн ввел в память самодвижущегося электронного устройства соответствующую команду — и теперь только результат ремонта подтвердит правоту его выводов или опровергнет их.

Да, практичность всегда была сильной стороной Райна: она помогала ему в космосе, она спасла его на Земле. Прагматик Райн сумел сохранить способность трезвого анализа происходящего, тогда как безумные решения одних или бездействие других приводили к краху.

Что ж, он всегда был скор на решения. Хорошие или — с точки зрения обывателей — не очень, они всегда давали положительный результат. Тогда, среди всеобщего распада, именно быстрота реакций и интуиция позволили Райну продержаться чуть ли не дольше всех, а потом — практически без ущерба — выбраться из объявшего Землю хаоса.

Теперь ему несравненно труднее: он больше не чувствовал дружеской поддержки, оказавшись один на один с одолевавшими его недугами слабой плоти, депрессией, болезненным одиночеством. Но вопреки привычной формуле «один в поле не воин» он решил доказать — и прежде всего самому себе, — что способен преодолеть все. Сжав кулаки так, что побелели косточки, он прошипел прямо в мерцающий экран:

— Ни за что не сдамся, ни за что! Мои спутники доверились мне, и я дам им шанс увидеть новую жизнь.

Подавив судорожный зевок, Райн внезапно почувствовал резкую боль в шее. Он повертел головой и подвигал плечами, но болезненное ощущение не прошло. Это еще раз напомнило ему, как важно поддерживать физическую форму. Ну да, здоровый дух в здоровом теле, про себя усмехнулся он.

Он вновь вернулся к делам трехлетней давности. Конечно, не все его поступки заслуживали одобрения — и в других условиях он, может быть, поступил бы как-то иначе. Но самое главное — ему удалось сохранить разум.

Окунуться в море безумия и не утонуть в нем — это дорогого стоит! Ему удалось достичь берега, хотя в борьбе за выживание неизбежны утраты и ошибки. Но как бы то ни было, здравый смысл ни разу не подвел его. Страшно подумать, что могло бы произойти, если бы холодный расчет захлестнули эмоции.

Как там его обычно называли? А-а, вспомнил — везунчиком! Что ж, если просмотреть весь его жизненный путь, то так, в сущности, и оказалось.