Уилл Маккарти - «Если», 2003 № 06

— Я как раз и был в тюрьме! — злобно сказал Баскаль, уже не сдерживая своего гнева.

— Нет, — сказала королева, — пока еще не был. Ты был в летнем лагере.

— Неужели? Там зима, матушка.

— А в Каталонии лето, верно. Когда я была еще девочкой, большая часть мира жила в гораздо худших условиях, чем в твоем лагере, и никто не жаловался. Если ты не видишь разницы, тогда тебе, пожалуй, стоит провести немного времени в одном из трудовых учреждений нашей пенитенциарной системы.

— Ну и прекрасно, — огрызнулся Баскаль. — Среди моих учителей еще не было ни одного преступника. Какой пробел в образовании принца!

Королева с силой ударила по всекаменным изразцовым плиткам, которыми было выложено тронное возвышение, торцом металлического Скипетра Земли. Раздался такой тяжелый гул, словно захлопнулась массивная металлическая дверь.

— Черт бы тебя побрал! Неужели тебе так необходимо сражаться с нами на всех фронтах? На каждом шагу? Неужели ты ненавидишь нас только за то, что мы твои родители? Что мы старше? Что мы — Первая Семья Королевства?.. Ладно, ты высказался, а я тебя выслушала. Но ты сам прекрасно знаешь, что такие выходки только отвращают народ от тебя и твоих принципов. Мне не хватает твоей поэзии, Бас… Наверное, именно поэтому ты перестал писать стихи?

— Здешнее лето всегда вдохновляло меня, матушка, — ухмыльнулся Баскаль. — Но вдруг ты решила сослать меня в Херону. Пасти овец. Потом я собирал кокосы в Ниуафоо. Потом были персики и лук во Внешней системе. И ты еще спрашиваешь, почему я разозлился?

— Ты злился еще до своего отъезда, — покачала головой королева.

— Так стремиться к независимости и так опасаться ее принять.

— Независимость? — мрачно переспросил Баскаль. — В Лагере Дружбы? Да ты шутишь! Мятеж отвращает от меня взрослых, мама. Дети все понимают.

Королева встала в шорохе тонкой ткани, резко вскинула руку… но уронила ее и отвернулась.

— Вижу, прошло то время, когда мы с тобой могли разговаривать. Будь по-твоему. Иди своим путем.

Она спустилась вниз с другой стороны возвышения, быстро направилась к арочному проходу и исчезла за всекаменной стеной, имитирующей алебастр. Конраду послышался легкий стук, скрип открываемой двери, а затем приглушенные голоса. Это живо напомнило ему о тех случаях, когда его собственные родители запирались в спальне, чтобы поговорить без помех.

Очень странно и почему-то утешительно было видеть Королеву Всего Сущего, которая ведет себя, как обычная встревоженная мать. Конрад украдкой взглянул на Баскаля: на лице принца было написано злобно-самодовольное выражение. Еще бы! Не всякий может взять верх над самой важной в Королевстве персоной. Потом он бросил взгляд на Эксмари, которая явно старалась сделаться невидимкой, насколько ей позволяли это нестандартные одежда и внешность.

Дворцовые стражи исчезли вместе с королевой, одна из фрейлин тоже удалилась, оставив вторую присматривать за мальчиками. Та как раз отвернулась, и Конрад решил рискнуть. Он обернулся и быстро прошептал, обращаясь к Эксмари:

— Что ты здесь делаешь?

— Тихо, — прошипела она, не глядя на него.

— Но…

— Тихо! — Однако, встретившись с ним глазами, смягчилась и прошептала: — Настало время потрясать основы, понятно? Я здесь, потому что кое-кого недостает. А теперь помалкивай!

До Конрада наконец дошло.

Значит, Эксмари считала, что Фэк отправился на задание? Он представил себе изнеженного Фэка в роли бравого конфидента принца, втихаря раздувающего огонь революции в неприглядных трущобах Денвера, и едва удержался от хохота. Но не мог сдержать ухмылки, и чем больше он старался согнать ее с лица, тем забавней казалась ему ситуация. Господи, если Фэка не схватили, то он наверняка уже сдался на милость родителей! Конрада так распирало, что он уже решил поделиться с Питером Кольбом, который стоял между ним и принцем. Но тут тонгийская фрейлина снова повернулась к ним и поманила всех пальцем:

— Пойдемте, мальчики. Король желает видеть вас в своем кабинете.

Две идеально ровных линии переломились в наконечник стрелы, на острие которого оказался решительно шагающий вперед Баскаль, а остальные с большей или меньшей неохотой тащились следом. Встреча с королем казалась не такой уж страшной, но перспектива оказаться в его кабинете выглядела, по меньшей мере, очень странно. Поскольку Бруно де Товаджи, когда-то называемый Сумасбродом, был гений, принц-консорт, первый рыцарь Королевства и изобретатель абсолютно всего на свете, от нейтрониума до системы трифаксового переноса. Он также сподобился уберечь Солнце от распада (или чего-то в этом духе) за сотни лет до рождения Конрада.

Баскаль повел их в коридор, чуть задержавшись, чтобы поблагодарить фрейлину, которую, оказывается, звали Тузите. Дверь королевского кабинета была, разумеется, из всекамня, но романтически декорированного под старинную ручную работу из ценного дерева с бронзовой фурнитурой.

В кабинете, впрочем, не было никаких украшений, если не считать таковыми разнообразные таинственные приборы и многочисленные чертежи. Король по-прежнему оставался изобретателем, искренне и глубоко озабоченным укреплением технологических основ Королевства. К сожалению, кабинет был довольно невелик, и когда мальчики (плюс одна девочка) набились внутрь, Конрада одним боком прижало к Баскалю, а другим к единственному в комнате стулу, на котором восседал кругленький, небритый и растрепанный субъект, в котором он не сразу признал Его Величество.

Король был явно не готов к аудиенции.

— Э-э… здравствуйте, — произнес он, почесывая стилом в бороде. Потом уронил стило на стол, поднял рассеянный взгляд на Конрада и, протянув руку, представился:

— Я Бруно.

Не зная, что и думать, окончательно растерявшийся Конрад поспешно пожал королевскую длань и выпалил: — Конрад Мерск, сэр!

Король кивнул и отнял у него руку.

— В общем-то, не сэр, а сир. Следует соблюдать этикет и обращаться к королю по общепринятой форме. Это единственное реальное предназначение королевской должности. Будь так добр, запомни это хорошенько.

— О, простите меня… сир.

Больше всего на свете Конраду сейчас хотелось отступить подальше от королевского стула, но тогда все, кто стоит за ним, пожалуй, повалятся, как оловянные солдатики. Конрад также понимал, что благоразумнее всего держать язык за зубами, но его пресловутая импульсивность совершенно не к месту разыгралась, и слова вылетели из него, как пузырьки из газировки.

— Над чем вы работаете, сир? Над рукотворной планеткой?