Александр Рыжов - Земля Тре

Коста бросил стебелек под ноги, наступил на него сапогом и сказал, не скрывая досады:

- Не спеши. Котел чистый - я его сам вымыл, еще вчера...

Но Глеб взял его за руку и потянул за собой:

- Идем!

Ушкуйники разгребали остывший пепел. Глеб вышел из леса и с ходу задал вопрос:

- Кто помогал Косте с ужином?

- Я... - отозвался Гарюта, и лицо его от волнения покрылось розовыми пятнами.

- Подложить мог кто угодно, - сказал Коста. - Возле костра толклись все.

- Может, кто-нибудь заметил? - Глеб с надеждой посмотрел на ушкуйников, но ответом ему было молчание.

- Ясное дело, - с расстановкой проговорил Коста, - кто-то из нас снова...

- "Кто-то"! - взвился Глеб и пнул ногой обгоревшую железную скобу. Опять "кто-то"!

- Не кипятись. Могло быть хуже.

- Разве?

- Представь себе. Во-первых, вместо сон-травы могла попасться белена. Во-вторых, мы могли потерять оба ушкуя... Кстати, почему он поджег только один?

- Спроси у него.

- В-третьих, если бы ночью поблизости шастала чудь, мы бы уже не разговаривали. В-четвертых...

- Хватит, убедил.

- Коста прав. - Илья стряхнул налипшую на ладони золу. - Живы, и на том спасибо.

- Прав-то прав, только мне от этого не полегчало... - Глеб с мучительным вздохом взбил обеими руками жесткие волосы и сел на перевернутый котел. - Говорите! Я хочу, чтобы каждый сказал все, что думает.

- А что тут думать? - удивился Шестопал. - Отдохнули, пора идти дальше.

- Мы потеряли ушкуй...

- Нет худа без добра. Теперь будет легче - быстрее дойдем.

Шестопал говорил с такой искренней простотой и уверенностью, что на душе у Глеба потеплело. К нему вернулось спокойствие, сердце стало биться ровнее. Выслушав Шестопала, он спросил:

- Кто еще так думает?

- Все! - так же твердо, как и тогда, на берегу Свири, ответил приглушенный хор.

- Поздно возвращаться, - сказал Коста. - Мы слишком много прошли и слишком много потеряли.

- Враг все еще с нами, - напомнил Глеб.

- Враг не только с нами, но и вокруг нас. - Коста сделал паузу, прислушиваясь к шелесту листвы. - Надо торопиться. Огонь был такой, что могли и с Онеги разглядеть... Через день-другой вся чудь сюда сбежится. Надо идти. Успеем добраться до воды - спасемся, застрянем на суше - погибнем.

Илья подтвердил эти слова молчаливым кивком. Глеб задумался.

- Хорошо. Сделаем так. Каждый из вас пойдет в лес и сорвет по одному листку. Кто за то, чтобы плыть дальше, пусть сорвет березовый, а кто за то, чтобы вернуться - осиновый. Коста, дай-ка шапку... Кладите сюда. Потом сочтем и решим, как быть.

Первым за деревьями скрылся Илья. Через минуту вернулся, опустил в шапку сжатый кулак. Глеб держал ее между коленями и прикрывал ладонью. Следом за Ильей свой листок принес Шестопал, за ним Алай, Гарюта и все остальные. Не сдвинулись с мест только Коста и Пяйвий. Глеб выразительно посмотрел на них, встряхнул шапку.

- Я как ты, - сказал Коста.

- А я как все, - тихо проговорил Пяйвий. Глеб понял, что творится в душе у парня. Из-за него, из-за чужеземца, они пустились в неведомую даль, попали в передрягу, двое из них уже погибли, а другие... Глеб перевернул шапку и высыпал на колени ворох жухлых березовых листьев. Ни одного осинового.

- Все ясно. - Он отдал Косте шапку, встал с лицом бледным, но решительным. - Сколько осталось провизии?

- Дня на два хватит, - ответил Илья. - По пути можем настрелять дичи.

- С голоду не умрем, - подхватил Коста. - В лесу зверь, в реке рыба... Прокормимся. Оружие и снасти целы, остальное ерунда.

- Тогда быстро завтракаем и в путь! - Глеб помолчал и добавил веско: На Север!

Чудь настигла их, когда до Кенозера оставалось несколько саженей. Последние верст пять ушкуйники почти не отдыхали - шли и шли, толкая непослушный корабль к заветной голубой чаше, затерявшейся в прионежских лесах. И когда эта чаша была уже совсем рядом - так, что можно было услышать плеск воды и вдохнуть пропитанный влагой воздух - и когда Глеб, измученный не меньше своих спутников, уже благодарил судьбу за то, что злополучный волок остался позади, из прибрежного тростника вылетела длинная стрела и вонзилась в борт ушкуя.

- Не успели! - выдохнул Илья.

"Не успели!" - эти два слова вспыхнули в головах Глеба, Косты, Пяйвия... и разом погасли. Некогда было досадовать - надо было принимать бой.

В небо острыми копьями полетели гортанные крики. Бородатые воины в волчьих шкурах, вооруженные широкими мечами, посыпались отовсюду. Их было много - тридцать, пятьдесят, сто... не сосчитать. Они дикой звериной стаей накинулись на облепивших ушкуй новгородцев.

- Не отобьемся, - бескровными губами прошептал Пяйвий.

- Это еще как поглядеть... Ну-ка! - Коста крутнул булавой и играючи проломил череп первому подбежавшему чудину. - Годится! Головы у них не железные.

Отряд русичей сомкнулся плотным кольцом и ощетинился мечами. Глеб ухнул, опуская клинок на плечо чудского воина, и сам удивился легкости, с какой рассек вражье тело почти до пупа.

Чудь налетела яростно, но бестолково - как налетают осы, вырвавшись из дупла. Привыкшие к стремительным набегам, дикари собирались взять ушкуйников одним только натиском, смять необузданной лесной силой. Но ушкуйники не дрогнули. Они вообще были не из пугливых, а тут еще долгий путь по волоку возымел неожиданно полезное действие - притупил все чувства, включая страх и боль.

Уверенность русичей передалась и Пяйвию. Глеб, круша противников, успевал поглядывать на лопина и в который раз удивлялся тому, какой недетской силой напитан этот тонкий, как камышина, пацан. Вот он проткнул мечом грудь верзилы чудина, отбил следующий удар - даже не дрогнул... Ловко ушел от вражьего клинка, поднырнул под волосатую руку, ударил снизу. Глеб удивился еще больше, угадав в этих движениях собственную манеру. Не иначе как тогда, на торопецкой дороге, подметил и запомнил... Интересно, в земле Тре все такие смыленные?

Зазевавшись, Глеб едва не пропустил удар, в последний момент успел скрестить свой меч с мечом чудина, напрягся, отжимая чужую руку. Чудин попался огромный - Глеб упирался взглядом ему в подбородок. Мечи скрестились еще раза три. Чужак был похож на дровосека, рубящего дерево. У Глеба заломило в плече настолько мощными были удары. Он отступил к борту ушкуя, вильнул клинком в пустом пространстве, изображая растерянность, и тут же сместился влево. Чужак, пойманный на замахе, не смог сдержать своего удара и со страшной силой рубанул изогнутым лезвием по деревянному брусу. Словно искры из-под кремня, брызнули щепки. Лопнул кожаный ремешок, и волчья шкура со звуком, похожим на хлопанье крыльев летучей мыши, затрепыхалась на плечах чудина, приоткрыв жилистое тело.