Андрэ Нортон - Принц приказывает

— Они были вместе с самой молодости. Я…

Мужская рука крепко взяла её пальцы.

— Ваш дядя должен был быть очень хорошим хозяином, чтобы заслужить такую преданность. Не беспокойтесь об этом человеке: Виринг позаботится о нём.

— Я… — неожиданно глаза Персис заполнились слезами. Она положила цветы Молли на гроб.

Капитан Леверетт не отошёл от неё. Пол закачался под девушкой, словно палуба «Стрелы», и она обнаружила, что отчаянно вцепилась в сильную руку капитана, как будто только она обещала безопасность. Ведь вся нормальная и безопасная жизнь теперь была отобрана у неё. Обморок Шубала заставил её окончательно понять это.

Глава пятая

Прямая жёсткая спина Персис говорила о том, как успешно мисс Пикетт выдрессировала юных леди. Руки, правильно сложенные, по-прежнему лежали на маленьком портфеле. Но она внимательно смотрела на человека у очага и не упустила из виду, что он всё сильнее хмурится.

— Я согласен, мисс Рук, что юридическая помощь в таком деле необходима. К несчастью, юриста ближе Ки-Уэста не найдешь, а когда вы сможете туда отправиться…

— Я знаю, сэр, — твёрдо заявила она, — что иногда сюда приходит почтовое судно, — девушка гордо задрала подбородок: она не станет просить о помощи, если он ждёт от неё этого.

— Иногда — это верно. Только промежутки времени очень долгие, — ответил капитан Леверетт. — К тому же на том корабле очень тесно. И если на нём уже есть пассажиры, вам откажут. Но, возможно, удастся придумать что-нибудь другое, мисс Рук. Я рассмотрю это дело.

— Спасибо, сэр.

В комнате он производил впечатление почти такое же грозное, как и на палубе «Стрелы». Она легко могла представить себе, как он сметает её с пути, если это соответствует его планам. Ей стало ясно, что она представляет для него проблему, причём проблему нежелательную. Персис встала.

— Мы очень благодарны вам за гостеприимство, сэр. Забота о дяде, а теперь о Шубале проявлена такая, какой можно только желать, даже со стороны самых близких родственников. И Шубал в нынешнем состоянии не может уехать. Но мы не имеем права дольше оставаться в вашем доме. Мне говорили, что здесь сеть гостиница для путешественников, потерпевших крушение. Может, нам лучше переехать туда…

Он «нахмурился совсем мрачно.

— Конечно, нет! О, уверяю вас, гостиница неплохая. Но она не для леди, особенно одинокой.

— Сэр, мне пора научиться самой заботиться о себе. И с Молли я не одна!

Но капитан уже был на полпути к двери, как будто не мог больше уделять ей и ее заботам времени. И лишь бросил через плечо:

— Я не хочу ничего больше слышать о таких планах, мисс Рук. Вы останетесь под этой крышей, пока мы не найдём способ отправить вас в путь с удобствами.

Персис едва не ахнула. Резкость, подобная грубости, немедленно вызвала её возмущение. У этого капитана Леверетта нет над нею власти. Но он как будто ждал, что она покорно подчинится его распоряжениям. Словно он её опекун.

Девушка крепче сжала портфель. Правда, ей не хватало нескольких месяцев, чтобы по закону стать совершеннолетней. Но дядя никогда не говорил ей, что наметил для неё опекуна. Хотя, может, опекун у неё всё же сеть, и ей не позволят даже добраться до островов.

Сможет ли какой-нибудь юрист в Ки-Уэсте действовать от её имени? Она не подумала об этом раньше. Хотелось бы знать, что говорит закон об её случае. Когда она ещё несовершеннолетняя и не имеет опекуна.

Девушка выглянула в окно, за которым царила послеполуденная тишина. Было очень жарко; лёгкий морской бриз совсем стих. Персис начала понимать слова Лидии о том, что остров для неё — тюрьма. Но она не позволит, чтобы её тоже заперли в эту тюрьму! Капитан Леверетт, должно быть, с таким же нетерпением хочет от нее избавиться, как и она от него.

Персис вернулась в комнату. Следовало поскорее просмотреть бумаги в портфеле, а часы с ключом от замочка на брелоке лежали на сундуке в её комнате. Устроившись поудобнее, она раскрыла портфель и вытряхнула на кровать стопку документов. Два перевязанных лентой письма она узнала: они были из сундучка с чердака. Кроме того, там находился длинный, сложенный втрое лист с внушительной печатью. На нём почерком с завитушками было написано «Последняя воля и завещание».

Персис прежде всего принялась изучать этот документ, написанный непривычным юридическим языком. Пенсия Шубалу, пенсия Молли, сумма, завещанная миссис Робинсон, кухарке, которая заправляла кухней нью-йоркского дома. Упоминание о некоторых книгах, которые должны перейти к мистеру Хогу. Распоряжения по поводу похорон, сделанные до того, как Огастин Рук решил отправиться на юг.

И наконец последнее: «Всё оставшееся состояние и собственность завещаю моей племяннице Персис Рук». Никакого упоминания об опекунстве. Очевидно, дядя Огастин не думал, что умрёт до ее совершеннолетия. Но он должен был знать, что состояние здоровья у него не лучшее. Хотя, может быть, и знал, но не признавался самому себе.

Она стала читать письма. Первым прочла более позднее. От юриста, некоего мистера Симпсона Брауна с Багамских островов. В нём содержалась просьба к дяде Огастину приехать самому или прислать доверенного человека для решения вопроса о наследстве мадам Рук. Сумма в письме не упоминалась, но было ясно, что наследство значительное и ради него стоит потрудиться.

Перевязанные лентой письма были гораздо старше. Они даже потемнели от времени. Персис расправила первое. И чернила от времени поблекли. Она посмотрела в сторону окна. Дело было не только в том, что она не привыкла к старинному почерку: уже смеркалось. Собирались тучи, снова поднялся ветер, от порывов которого затрепетали занавески. Персис поторопилась закрыть окна. Заметив, как бьются на ветру листья пальм, она закрепила также и ставни. Неужели на подходе новая буря?

Она зажгла свечу на столе и поднесла к ней письмо, чтобы лучше стало видно.

В письме говорилось о событиях, о которых ей уже рассказал дядя Огастин. Почерк образованного человека, стиль очень чёткий, никаких отступлений. Сообщалось, что после смерти Амоса Рука найдены документы, неопровержимо свидетельствующие, что он был в долгу у своих нью-йоркских родственников. Автор письма предлагала выслать требуемую сумму. Несмотря на сдержанные выражения Персис решила, что пишущая возмущена алчностью своего покойного мужа. Письмо было подписано «Кэролайн Рук».

Но во втором письме оказалась информация, о которой дядя Огастин не упоминал. Оно было длиннее первого, написано дрожащим почерком. Хотя, сравнив даты, Персис установила, что второе письмо было отправлено всего через четыре года после первого.