Владимир Клименко - Ловцы ветра

На последнем перевале, уже в виду Лхасы, благодаря горных духов за успешный поход, Лю Гун Фэн положил в большое обо – груду камней, сложенную паломниками, достигшими цели пути – свои нефритовые четки, состоящие из ста восьми бусин. Если бы он знал, что не вызовет недоумения и насмешек своих спутников, то оставил бы в этом обо и весь свой товар и даже деньги, но не стал делать этого, а просто попросил их забыть его прошлое имя и называть его теперь Таном.

Погода была теплой, но дождливой. Построенные в широкой долине реки Уйчу, что означает Срединная река, дома Лхасы облепили довольно крутую гору, на вершине которой располагались храмы, а ниже, куда вело множество каменных лестниц, начинались улицы ремесленников и лавочников. На крохотных площадях располагались рынки, именно на них сейчас устремились купцы, шедшие вместе с Таном все последние восемь месяцев. Но сам он почти не затратил времени на продажу своих товаров и верблюдов. Найдя посредника, он передал ему свое имущество и даже не взял расписки.

Тан очень хотел встретиться с далай-ламой. Ему казалось, что тот немедленно оценит его порыв и желание посвятить себя другим людям, но к далай-ламе пробиться было непросто. Понадобились деньги для взяток, а денег у Тана больше не было. Когда он попытался найти своего посредника, то ему, смеясь, отвечали, что тот пропал неизвестно куда, ничего никому не сказав о своих намерениях.

Далай-ламу удавалось видеть лишь издали. Тан устроился при главном храме Мачиндранат уборщиком мусора. Должность была чисто номинальной, зато кормили, и вместе с монахами он мог молиться бессчетное количество раз, вновь и вновь обращаясь к Будде, спрашивая у него совета, как правильно пройти свой путь. А потом, в первый же год своего пребывания в Лхасе, Тан, во многом неожиданно для себя самого, вызвался стать Царем Годов и вдруг понял, что это и есть его путь, ведущий к свету.

Перед наступлением каждого нового года простые жители города почти в полном составе покидали Лхасу, освобождая место для бесчисленных толп монахов, устремлявшихся сюда из всех дацанов и храмов. Ремесленники уходили из города, стараясь не застать вступления в должность временного правителя страны Жално, который брал власть в свои руки. Обычно им становился монах Дебангского монастыря. Должность покупалась за немалые деньги, но и доход был велик. О начале своего правления Жално возвещал, проходя по улицам с серебряным жезлом в руке. Власть его была абсолютной, наказание – тяжелым. За малейшую провинность Жално налагал крупные штрафы, а за теми, кто не исполняет предписанного порядка, следили слуги. Штрафы во много раз окупали расходы, связанные с покупкой должности.

Двадцать три дня и еще десять правил в Лхасе Жално, до тех самых пор, пока, чтобы вступить с ним в спор, не появлялся Царь Годов.

Тан накинул на плечи мохнатый плащ из шкуры яка и подошел к алтарю, на котором не переставали дымиться сандаловые палочки, воткнутые пучками по три штуки в пепел уже истлевших благовоний. Преклонил колени. Будда сидел на престоле из лежащих львов, и вблизи нельзя было рассмотреть даже его пятки. Статуя возвышалась более чем на двадцать метров, и для того, чтобы увидеть безмятежную улыбку Правителя Мира, надо отойти к входу или подняться на антресоли, тянущиеся по стенам храма.

Скоро должна начаться общая молитва о предохранении народа от болезней и других напастей, а после этого Царю Годов, то есть Тану, предстояло сыграть свою роль и исчезнуть из города до следующего февраля.

– Ты готов? – спросил его знакомый монах, держа в руках пузырьки с черной и белой краской. – Давай, я подправлю маску, на правой щеке краска совсем стерлась.

Терпеливо перенеся щекотное прикосновения кисточки к коже, Тан поудобнее перехватил палку, к которой был привязан хвост черного яка. Он в свою очередь обмахнул этим шутовским жезлом монаха, забирая у него все накопившиеся за прошлый год грехи, тот по-приятельски толкнул его в бок.

– Желаю тебе вернуться целым и здоровым, – сказал он. – У нас давно не было Царя Годов, который бы служил людям так долго. Удачи!

Тан услышал, что возле входа в храм завязалась очередная ссора. Собравшиеся для ежедневной выдачи чая, похлебки и денег монахи не очень церемонились друг с другом. Толкались, желая пролезть вперед, привычно переругивались. Но он знал – войска, выдвинувшись с окраин Лхасы, уже направляются к Мачиндранату, чтобы занять свои места на площади и начать контролировать ситуацию. Время власти Жално заканчивалось.

Оставалось последнее представление, в котором Царю Годов и Жално предстояло сыграть главные роли, а после этого для Тана должен наступить очередной год одиночества.

Еще в первое свое изгнание, избегая людей и проскитавшись в горах почти два месяца, Тан нашел небольшую пещеру на южном склоне высокого холма. Пещера стала для него домом. Хуже было с едой. Небольшой запас ячменя и лепешек быстро иссяк, и приходилось питаться травой, кореньями, благо, скоро наступила весна. Потом Тан нашел в скальной трещине гнездо диких пчел, и мед очень помог ему выжить и не заболеть в период холодных дождей. Но все равно через год он ослаб настолько, что едва сумел вновь прийти в Лхасу. Большинство Царей Годов были не столь удачливыми и погибали. Их тела, или что там от них оставалось, иногда находили пастухи и паломники, а чаше не находил никто.

У входа в храм опять послышались шум и топот, но по звуку Тан безошибочно определил, что это подошли войска. Сейчас они выстроятся на плошали в шеренгу, а потом монахи придут за Царем Годов, чтобы проводить его на площадь.

В последнее время Тан научился извлекать для себя максимальную пользу из месяца пребывания в Лхасе. Во-первых, он отъедался до отвала, во-вторых, охотно принимал мелкие денежные подношения, чтобы потом оставлять монеты около одного из обо – знакомые паломники забирали их и приносили взамен пишу и чай. Он сам установил эту традицию, а жители окрестных деревень поддержали ее, и теперь пусть скудной, но все же едой он был обеспечен почти весь год.

Пора! Зазвучали барабаны, призывая всех к вниманию. На площади, очевидно, уже появился сам Жално.

Роль Жално последние три года исполнял один и тот же монах. Был он толст, надменен и глуп и как нельзя лучше воплощал хамоватый образ временного правителя страны. Тан усмехнулся, представив, что сейчас должно произойти.

Он картинно запахнул свой мохнатый плащ и, не торопясь, проследовал к выходу.

Так и есть – Жално уже ждал его, усевшись на невысокое кресло посреди площади.

Полинявшие за зиму крашенные известью дома Лхасы представляли сейчас незавидное зрелище. Но позолоченная крыша храма сияла на солнце так, что слепило глаза. Тан презрительно скривил губы и крикнул: