Жан Мариньи - Дракула и вампиры

по подбородку течет кровь. Положив бритву, я обернулся в поисках кусочка ваты. Когда граф увидел мое лицо глаза его загорелись дьявольской яростью, и вдруг он схватил меня за горло. Я резко дернулся, и рука его коснулась маленького распятия на цепочке. В тот же миг он переменился так разительно, ярость его рассеялась так внезапно, что я с трудом мог поверить тому, что видел своими глазами.

- Будьте осторожны, - сказал он, - будьте осторожны, если вы поранитесь. В этих местах это гораздо опаснее, чем вы себе представляете...

Дракула ползет по стене

Голова графа показалась в окне верхнего этажа. Не видя лица, я узнал его по шее, спине и движениям. Прежде всего, по рукам, которые я имел возможность хорошо разглядеть. Ошибиться я не мог Сначала меня это о заинтересовало и немного развеселило, ведь нужно так мало, чтобы развлечь пленника. Но вскоре эти чувства уступили место отвращению и испугу, когда я увидел, как медленно граф вылезает из окна и, головой вперед, ползет по стене замка. ()н висел над этой головокружительной пропастью, и плащ его расстилался по обе стороны его тела, как два больших крыла. Я не мог поверить своим глазам и подумал, что это эффект от полнолуния, игра теней; но вглядываясь внимательнее, понял, что не ошибался. Я отчетливо видел, как пальцы рук и большие пальцы ног хватались за края камней, скрепляющий раствор между которыми выкрошился от времени. Используя каждую неровность, он быстро спустился, перемещаясь по стене, как это делает ящерица.

Что это за человек, или, вернее, что за создание в человеческом облике? Сильнее чем когда-либо я ощутил ужас этого места; мне страшно... мне ужасно страшно... и невозможно убежать....

Вампир в своем гробу

Большой ящик еще находился на том же месте, у стены, но на этот раз крышка не была прикреплена, гвозди располагались так, что достаточно было несколько раз ударить молотком, чтобы прибить ее. Я знал, что должен обшарить тело, чтобы найти ключ: я приподнял крышку и прислонил ее к стене. То, что я увидел, привело меня в ужас! Да, граф покоился здесь, но, казалось, он стал в два раза моложе, его седые волосы и белые усы теперь были железно-серыми, щеки пополнели и краснота несколько проступала из под бледной кожи. Что же касается губ, они были алыми, как никогда, капли свежей крови выступали в уголках рта, стекали по подбородку и шее. Впалые и блестящие глаза исчезли на одутловатом лице. Казалось, что это ужасное создание было просто переполнено кровью.

Уже в Англии, Дракула посвящает в вампиризм Мину Харкер. Позже она рассказала своему мужу об ужасной сцене, которая произошла в присутствии спящего Харкера.

Кровавое крещение

- С насмешливой улыбкой он положил одну руку мне на плечо, прижал меня к себе, а другой рукой схватил за горло.

"А теперь, - сказал он, - да вознаградятся мои усилия! Успокойтесь! Уже не в первый, и не во второй раз утоляю я жажду кровью из ваших вен!"

Меня как будто оглушили, и, странная вещь, у меня не было никакого желания сопротивляться. Я думаю, что это одно из последствий ужасного проклятия, нависшего над всеми его жертвами. Ах! Боже мой, сжалься надо мной! И тут он припал своими зловонными губами к моему горлу.

Ее муж снова с болью застонал. Она еще крепче сжала его руку и посмотрела на него с жалостью, как будто ему, а не ей, пришлось вынести эту муку.

Силы покидали меня, я была готова упасть в обморок. Не знаю, сколько времени это продолжалось, но мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он отстранил свой отвратительный рот, с которого стекала свежая кровь.

Это воспоминание привело ее в такое изнеможение, что если бы муж не поддержал ее, она упала бы на подушки. Сделав над собой невероятное усилие, она продолжила:

И тогда, все так же насмешливо, он продолжил: "Итак, вы тоже хотите расстроить мои планы, вы стали соучастницей этих людей, которые хотят меня уничтожить! Но вы теперь поняли, да и они уже догадываются, а вскоре узнают лучше, сколь опасно вставать у меня на пути. Лучше бы они использовали свою энергию ради достижения других целей, более им доступных. Пока они старались помешать мне - мне, который правил целыми народами и руководил сражениями в течение многих веков, задолго до того, как ваши заговорщики появились на свет - я, не переставая, разоблачал их планы. А вы, их дорогая, их драгоценная сообщница, теперь вы со мной, плоть от моей плоти, кровь от моей крови, вы будете исполнять все мои желания, а затем навечно станете моей спутницей и благодетельницей. Придет время - и вам воздается: никто из этих людей не сможет ни в чем вам отказать! Но сейчас вы заслуживаете наказания за ваше сообщничество. Вы помогали им в их замыслах нанести мне вред. Ну что же! Отныне вы должны всегда отзываться на мой призыв. Когда мысленно я воскликну: "Приди", тут же вы пересечете земли и моря, чтобы оказаться рядом со мною. Но сначала..." Он расстегнул свою рубашку и длинными острыми ногтями вскрыл вену у себя на груди.

Когда выступила кровь, одной рукой он схватил меня за руки так, что я не могла пошевелиться, а другую руку положил мне на затылок и силой склонил мою голову, прижав мой рот к вспоротой вене: я должна была либо задохнуться, либо глотнуть немного... Боже мой, в чем я провинилась, чтобы сносить все это, я же всегда старалась смиренно идти прямой дорогой? Боже мой, Боже мой, смилуйся! Смилуйся над душой моей в этой крайней опасности, смилуйся над теми, кто меня любит!

Она вытерла губы, словно пытаясь очисть их от нечистот.

Bram Stoker, Dracula, Marabut,1975

Молодой священник Ромуальд, от лица которого идет повествование Теофиля Готъе, был вызван для последнего причастия куртизанки Кларимонды, но он опоздал: молодая женщина умерла.

Созерцание Кларимонды на смертном одре

Сознаюсь ли я вам в этом? Совершенство форм, чистых и освященных смертью, взволновало меня гораздо сильнее и сладострастнее, чем следовало, а этот покой настолько напоминал сон, что можно было легко ошибиться. Я забыл, что пришел провести погребальную службу и представил себе, что я - молодой супруг, вошедший в спальню своей невесты, которая из целомудрия спрятала свое лицо и не хочет его показывать. Сокрушенный от боли, потерявший голову от радости, дрожа от страха

и наслаждения, я наклонился к ней и медленно, сдерживая дыхание, чтобы ее не разбудить, приподнял простыню. Сердце мое билось с такой силой, что в висках у меня шумело, пот струился по моему лбу, будто я сдвинул мраморную глыбу. Это была та самая Кларимонда, которую я видел в церкви во время моего посвящения в сан; она была так же очаровательна, а смерть, казалось, добавила ей еще кокетливости. Бледные щеки, менее розовые губы, резко выделяющаяся на белизне кожи бахрома длинных опущенных ресниц придавали ей выражение печальной невинности и скрытого страдания невыразимо соблазнительной силы; ее распущенные длинные волосы, в которых еще осталось несколько запутавшихся голубых цветочков, служили подушкой для ее головы и скрывали обнаженные плечи; ее прекрасные руки, более чистые, более прозрачные, чем просфоры, были скрещены в положении набожного покоя и молчаливой молитвы, что смягчало слишком соблазнительную, даже в смерти, округлость и подобную слоновьей кости гладкость ее обнаженных рук, с которых не сняли жемчужных браслетов.