Кшиштоф Борунь - Грань бессмертия

- А верно, что он с вами ссорился?

- Преувеличение. Правда, у нас были довольно горячие, даже бурные споры. Но это касалось философских проблем. Ты же знаешь, что твой отец был, увы, неверующим... Расхождений у нас было множество! - Альберди остановился. - Это правда. Он был упрям! - сказал он словно про себя. Упрям до конца...

- А мама его когда-нибудь любила?

Священник долго не отвечал.

- Вероятно, да. Иначе она не вышла бы за него замуж. И он ее любил... По-своему.

- А потом? Когда я был маленьким? Когда мама ушла...

- Я же тебе говорил, что не видел его в то время. Если хочешь знать, я всегда был против этого развода. И не только потому, что я - священник. Но не будем судить людей слишком строго. К тому же собственных родителей...

- Мама отца не любила! И даже ненавидела! - взорвался мальчик.

- Марио! Как ты можешь?! - воскликнул с упреком Альберди. - Если люди ссорятся, это не всегда значит, что они ненавидят друг друга.

- Я знаю, что говорю! Дело не в том, были ли у них скандалы... Это вообще не ругань... потому что отец не кричал. Да и мама, если и скажет порой что-нибудь со злости, так это вовсе не значит, что она обязательно так думает... Но то, что она отца не любила, это я знаю наверняка. У меня есть доказательства.

Скрипнул стул. Священник встал и подошел ближе к окну.

- Что ты, мальчик, можешь знать... - начал он, стараясь говорить как можно мягче. - Ты помнишь только то, что делалось у вас дома перед разводом. Позже - бракоразводный процесс... новая семья... А ведь прежде чем ты появился на свет, они любили друг друга... Лишь позже... Этот развод... Твои родители тяжко провинились... Не только перед богом, но и пред тобой, и пред собой... Ты спрашиваешь, кто был в этом виноват? Она или он? Оба! А кто меньше, кто больше? Можно ли это знать. Никто не проникал в чужую совесть... А даже если бы... Но ты, дитя, не суди своих родителей. Не надо.

- Вы не то говорите! - прервал Марио. - Все не так. Я их не собираюсь судить. А если говорю, что у меня есть доказательства, значит они действительно есть. Вы говорите, что мама когда-то любила отца. Но разве можно презирать того, кого любишь?

- Презирать? Откуда ты это взял?

- Вы говорите, что мой отец был необычным человеком, что это можно было заметить даже в то время, когда он еще не был известен. Значит, вы это видели, чувствовали... Тогда почему же мама этого не видела, если она действительно его любила? Она даже не интересовалась тем, что он пишет. Не знаю, прочла ли она при жизни отца хоть что-нибудь им написанное до конца. Она просто считала, что это пустая трата времени. Только после его смерти, когда все стали о нем говорить, она изменила свое мнение.

- Не обижайся, дорогой мои, но ты еще слишком молод и смотришь на все немного упрощенно. Я, например, остерегся бы употреблять такое слово, как "презирала". Твоя мама не сумела заметить его таланта... Она просто не разбиралась в этом. И не удивительно - ведь большинство критиков, даже известных, тоже его не заметило!

- Но самый близкий человек - жена!

- Нет, мой дорогой. Это не так просто. Можно найти массу аналогичных примеров в истории - Сократ, Руссо, римский цезарь Клавдий... Кто знает, может быть, вблизи труднее разглядеть величие?.. Я сам, признаюсь совершенно откровенно, до смерти твоего отца не прочел ничего, абсолютно ничего из написанного им. Лишь когда он получил известность... Я тоже был слепцом.

- Но вы говорите, что уже тогда считали отца необычным...

- Да. Это правда. Твой отец при первой же встрече произвел на меня сильное впечатление. Но это не значит, что я сразу увидел в нем гения. По-разному необычен может быть человек.

- Вы нарочно говорите так, чтобы доказать мне, будто мама имела право не верить в талант отца. Но от неверия до абсолютного отрицания, пожалуй, далеко?.. Наверное, есть разница между этими понятиями? Если бы вы знали... - он замолчал и уселся на край кровати.

- Что случилось? Ты же можешь быть со мной откровенным.

- Нет, нет. Лучше не спрашивайте...

- Можешь не говорить, это твое право, а я не любопытен. Я спросил лишь потому, что ты сам начал. Порой лучше поделиться с кем-нибудь своими огорчениями. Может, тебе легче было бы... понять.

- Нет! Нет! Я просто не могу. Не то чтобы не хотел вам сказать. Я не могу! Я поклялся, что не скажу. Никому!

- Что делать! Клятву надо сдержать. Надеюсь, эта клятва никому не причинит зла?

- Зла? Клятва? Эта наверняка нет! А зло? Если говорить о зле вообще, то уже слишком поздно!.. - вдруг неестественно рассмеялся он. - Я думаю, уже уплыли тысяч шестьсот, а может, и миллион. Но разве можно это вообще выразить деньгами?..

Мне было видно, как Альберди подошел к племяннику и мягко обнял его за плечи.

- Так нельзя... Надо взять себя в руки, - сказал он тихо.

- Знаю, - Марио нервно повел плечами. - Но... у меня нет никого. Я один... Позвольте мне остаться у вас.

- Конечно. Завтра я напишу маме, что ты останешься у меня на некоторое время. Тут спокойнее. Отдохнешь. Поговорим... Забудешь о неприятностях...

- Это не легко.

- Знаю. Но здесь, в деревне, человек как-то ближе к природе. А стало быть, ближе и к Творцу. Тут легче заметить, сколь незначительны и преходящи все наши жизненные невзгоды, малые и большие. Ибо что мы на этой земле? Что наши дела?.. Я тоже когда-то смотрел на мир, как ты. Мне казалось, что все сговорились против меня, что меня никто не понимает. А если взглянуть на это теперь... Важно никому не причинять зла, быть справедливым, иметь чистую совесть и самому уметь прощать.

- Прощать? Легко сказать. Впрочем, у меня ни к кому нет претензий. Но бывают обиды, которых не забудешь, которые нельзя забыть. Например, обида, нанесенная кому-либо после смерти...

- Если человек, которого несправедлива обидели, умер, то не все еще потеряно. Если можешь заставить себя искренне покаяться, то бог, безусловно, простит, а значит, простит и умерший. Порой суд божий требует, чтобы человек понес кару и здесь на земле, но... кто может оценить смысл решений Провидения?

Марио вдруг поднял голову.

- Скажите, дядя, но только честно, - сказал он с нажимом. - Вы верите во все, что говорите? В своего бога и в его справедливость?

- Верю! - очень серьезно ответил священник. - А ты не веришь? - спросил он печально.

- Не знаю. Ничего я не знаю. До того как мама второй раз вышла замуж, мы два года жили у дедушки. Я был тогда еще маленьким. Бабушка ходила со мной в церковь. До поры до времени это было для меня забавой, а потом превратилось в утомительное и скучное занятие. Когда я стал побольше, то часто беседовал на религиозные темы с товарищами. Многие были верующими. Некоторые - нет. Но это еще не значило, что те, которые чаще ходили в церковь, были лучше. Я стал задумываться, кому нужна эта вера? Одно время я сам стал ходить в церковь. Много читал. Однажды даже натолкнулся на вашу статью. Я хотел получить ответ... Надеялся найти его в трудах теологов, но не нашел. Все это слова, за которыми ничего нет...