Иван Фролов - Деловая операция

Тирбах словно бы уловил мои мысли:

- Ну, а как твои газетные дела?

Я коротко объяснил ему, что уже обстоятельно вошел в редакционные заботы: чтобы предприятие было жизнестойким, конкурентоспособным, оно должно непрерывно развиваться, совершенствоваться... Малейший застой - это уже симптомы умирания.

- И что из этого следует? - заинтересованно спросил Эдвард.

- Я ввел новую должность советника по реорганизации газетного дела, поставив на это место толкового молодого специалиста. Я не дал новому служащему постоянного места, ведь конкретно он ничем не руководит. Четыре часа в день он ходит по отделам и редакциям, присматривается, анализирует, замечает неполадки... Посещает другие издательства... А потом выплескивает идеи по улучшению, расширению... Я обдумываю их, прокручиваю на компьютере... И уже кое-что начал воплощать. Например, организую выпуск красочного воскресного приложения для женщин.

К моему удивлению, Тирбах хорошо разбирался в издательских делах и стал расспрашивать о подробностях этого намерения: о содержании и тематике статей еженедельника, о формате и размерах газеты, о качестве бумаги и фотографий... Иногда он делал замечания.

- Да, ты абсолютно прав: для женщин очень важно найти дружеский, доверительный тон. Главным редактором приложения обязательно должна быть женщина.

- Уже есть кандидатура,- ответил я.

Появилось такое ощущение, будто вернулись прежние времена, когда я гулял здесь с Бобом Винкли, только теперь оба мы были в ином качестве, обуреваемые другими заботами.

Эдвард опять понял меня без слов, а может, мы с ним думали об одном и том же... Потому что на прощанье он сказал:

- О твоей деловой хватке я уже был наслышан от Варлея. Теперь лично убедился в наличии у тебя завидной инициативы и предприимчивости. Признаюсь,ты выдержал самый надежный экзамен для руководителя: проверку в деле. Я рад, что не ошибся.

Вскоре мне опять позвонил секретарь Тирбаха и сказал, что Эдвард в клинике Биоцентра и хотел бы повидать меня.

- Что с ним? - встревожился я.

- Приезжайте, узнаете.

В клинику я прибыл только в середине дня.

Эдвард был уже на операционном столе.

В приватном разговоре Варлей поведал мне, что Тирбах заключил с ними договор на пересадку к его голове здорового молодого тела.

- Правда, официально, для прессы, операция носит более локальное название,- продолжал Варлей.- Как замена Эдварду Тирбаху некоторых органов. Его самочувствие заметно ухудшилось, и другого выхода не было. А тут как раз подвернулся великолепный экземпляр. Тирбах очень хотел видеть вас, но откладывать операцию не стал. Сказал, поговорим потом, если все обойдется.

У меня что-то екнуло в груди.

- А как же исследования ваших специалистов? - возник у меня закономерный вопрос, хотя я подозревал, что тут не все чисто.

- Какие исследования?

- О решающей роли генов и всего организма в установлении личности Дуономуса...

Варлей, как мне показалось, усмехнулся.

- Неужели вы не оценили ситуации? - Я посмотрел на него с нарочитым недоумением.- Пересадка головы сулила дополнительные миллионы. Надо было подготовить почву, чтобы к этой операции относились как к приживлению любых других органов.

- Как! Неужели ученые рискнули на фальсификацию?

Может быть, выражая неподдельное возмущение, я переиграл, но только Варлей пошел на попятную:

- Ну, какие-то данные о влиянии генов и всего организма на интеллектуальную деятельность, видимо, были получены. Я ведь не ученый и не знаю всего. Я сообщил вам свои субъективные выводы, которые сделал на основе анализа общего положения дел, а также на некоторых репликах и оговорках руководителей центра. Надеюсь, вы не будете популяризировать в газете мои досужие домыслы. Теперь у вас с Тирбахом общие интересы.

Я промолчал. А Варлей добавил:

- Перед операцией Тирбах со свойственной ему убежденностью заявил: "Грош цена вашим научным изысканиям! Какие бы органы ни пересаживали, после операции останется тот, кто за нее платит".

Несколько дней Тирбах находился в реанимации. Я наведывался к нему. Он был без сознания и бредил. Звал Кэт, Рудольфа, Лиз. Кому-то клялся в любви, говорил, что он обновился и стал по-другому смотреть на жизнь.

А через день, не приходя в сознание, Эдвард Тирбах скончался.

В газетах появились сообщения о том, что перед операцией Тирбах составил новое завещание, и по этому поводу высказывались самые разные мнения.

На вскрытие завещания собрались представители прессы, радио, телевидения! Словно на инаугурационную речь президента.

Дело Дуономуса я считал своим, продолжал писать о нем в газете. Поэтому решил лично присутствовать на этой церемонии.

В напряженной атмосфере ожидания нотариус, казалось, действовал с нарочитой медлительностью. Неторопливо распечатал конверт, развернул исписанный лист...

В зале стояла такая тишина, что было слышно дыхание соседа.

Огласив, как положено, вступительную часть о добром здравии и трезвом рассудке, поверенный повысил голос:

- Настоящим завещаю... Мой сын Рудольф Тирбах, жена Кэт Тирбах и Лиз Винкли наделяются одинаковыми правами и одинаковыми частями из моего наследства. Каждый из них будет получать пожизненную ренту в размере шестидесяти тысяч дин ежегодно..,- В зале пронесся легкий шелест голосов.Все движимое и недвижимое имущество завещаю моему преемнику в делах Кларку Елоу, как человеку, способному распорядиться капиталом с наибольшей пользой для общества.

Так закончилась эта история, вокруг которой еще долго по разным поводам, в том числе о законности данного завещания, продолжались шумные баталии.

Поскольку высокая комиссия по определению личности Дуономуса не успела до его смерти сделать никаких выводов, все распоряжения Тирбаха остались в силе. Комиссия переключила свое внимание на деятельность ученых Биоцентра, подвергнув их выводы серьезному сомнению. Пересадка головы была запрещена до получения исчерпывающих данных. Однако ученые пока не внесли в это дело никакой ясности.

Для меня это тоже не праздный вопрос. До сих пор я не знаю, кому поставить надгробный памятник со словами благодарности.

Полной уверенности, что это был мой друг, нет. Откуда, например, в этом человеке такие ревностные заботы об общественном благе? Сыграли свою роль гены Тирбаха или это- результат перехода Боба в категорию предпринимателей?

Я рад, что не успел явиться к Дуономусу со своими претензиями. Но с научной точки зрения лучше бы я начал задуманный маневр. Тогда по реакции я бы точно узнал, с кем имею дело: Винкли, вероятно, открылся бы, а Тирбах откупился. А сейчас эту тайну Дуономус унес в могилу.