Юрий Брайдер - Особый отдел и око дьявола

— Неужто самогон перестали гнать? — удивился Цимбаларь.

— Гонят, известно дело, но без целей реализации. Для личных нужд. А это, сам знаешь, уже совсем другая статья.

— Говорят, что мой предшественник погиб, — бухнув эту заранее заготовленную фразу, Цимбаларь хотел исподтишка проверить реакцию начальника. — Что известно о его смерти?

— Да всё то же самое. Ничего нового. Дело производством приостановлено. Но не прекращено! — Начальник опять погрозил пальцем, на сей раз неизвестно кому.

— Что за человек он был, если, конечно, не секрет?

— Обыкновенный. Надёжный, исполнительный, порядочный. Хотя звёзд с неба не хватал... Я сейчас прямо-таки скаламбурил, — начальник заулыбался. — Время ему подходило звезду получать, а должности соответствующей не было. Вот он и согласился участок принять.

— Получил звезду?

— Не успел. Однако начальник управления приказ к тому времени уже подписал.

— Жалко парня... Неужели в деле нет никаких зацепок?

— Припозднились мы, честно сказать, — добродушное лицо начальника как-то сразу посуровело. — Погода тогда выдалась — хуже некуда. За неделю полтора метра снега выпало. Две месячные нормы. Заносы выше электрических столбов. Пока мы собрались, пока бульдозер дорогу пробил... В общем, те. кто к этому преступлению причастен, все улики уничтожили.

— То есть вы полагаете, что убийца до сих пор проживает в Чарусе?

— А куда ему деться? Если возьмёшь гада — молодцом будешь.

— Или он меня возьмёт... на вилы, — с расстановкой произнёс Цимбаларь.

— Да ты, мил-человек, как будто запаниковал? — Начальник смерил его испытующим взглядом.

— Как раз и нет, — возразил Цимбаларь, глядя своему собеседнику прямо в глаза. — Я сделаю всё возможное, чтобы изобличить убийцу. Сил не пожалею, но своего добьюсь.

— У участкового инспектора, в общем-то, другие задачи, но если не в ущерб основной работе, то пожалуйста. Буду только приветствовать. Хотя поддержать ресурсами, увы, не смогу.

— Да я и не прошу ничего.

— Вот это правильно, — повеселел начальник. — А с семьёй у тебя как? В Москве осталась?

— Я, товарищ подполковник, не женат.

— Может, оно и к лучшему, — кожа на лбу начальника милиции собралась в гармошку. — И руки свободны, и душа попусту не болит... Но ты насчёт местных девок особо не озоруй. Имеются подозрения, что твоего предшественника на почве ревности убили.

— Если я признаюсь в импотенции, вы же мне не поверите.

— Конечно, не поверю. Я, мил-человек, по глазам вижу, что кровь в тебе ох как играет! Но профессия наша такая, что страсти лучше держать в кулаке. Распустишь себя, потом жалеть придётся... Ну, вот и все мои напутствия. Переночуй сегодня в нашей гостинице, а завтра с первой же оказией отправляйся в Чарусу. Да поторопись, а то, не ровён час, другого транспорта не будет до самого мая. Синоптики ничего хорошего не обещают. Желаю удачи, — он с неожиданной силой пожал Цимбаларю руку.

В деревню, беспокоившую не только начальника районной милиции, но и американских специалистов по паранормальным явлениям, Цимбаларь отправился вместе с колонной грузовиков, спешивших до начала зимних метелей и весенней распутицы развести по удалённым пунктам самое необходимое, без чего нельзя было прожить даже в глухом захолустье, — горючее, соль, сахар, спички, чай, табак и кое-какие другие товары, прежде называвшиеся на Руси «колониальными».

Выехали задолго до света, начинавшего здесь брезжить куда позже, чем в Москве. Снег, в котором терялись лучи автомобильных фар, валил так густо, что создавалась полная иллюзия смыкания неба с землёй. След шин, оставшийся на дороге, исчезал в течение получаса.

Впереди, выстроившись уступом, шли три бульдозера, вязнувшие в заносах через каждые двадцать-тридцать минут. За ними со скоростью похоронкой процессии тащились грузовики с укутанными попонами радиаторами и обмотанными цепями колёсами.

Со стороны всё это, наверное, напоминало военный конвой, передвигающийся в зоне боевых действий, только танки заменяли тракторы, автоматы — два-три охотничьих ружья, а коварный враг был повсюду, даже на ветровом стекле.

Водитель, которому в пассажиры достался Цимбаларь, на все явления жизни имел крайне негативную точку зрения, причём присутствие представителя правоохранительных органов ничуть его не смущало. После демократов, олигархов, американцев, сионистов, местных властей и своей собственной жены ему больше всего не нравились жители деревни Чарусы.

Он характеризовал их следующим образом:

— Куркули! Пробу негде ставить. Разве приличные люди в такой глухомани селятся? Да ни в жисть! Это надо в мозгах какой-то сдвиг иметь. Предки их беглыми каторжанами были, и они такие же. Захребетники, мать вашу. Мне ведь никто соляру не привезёт. Сам добываю. А этим — пожалуйста! Да пока мы её до места довезём, своей в два раза больше спалим. Золотая получится соляра! Водки, заметь, в грузе нет. Не нужна этим куркулям монопольная водка. Свою гонят. Целыми бочками. Вполне могли бы технику самогоном заправлять. Отрегулировал карбюратор — и вперёд. Старики говорят, что в войну так и ездили, если необходимость поджимала.

— А с каких, интересно, доходов живут в Чарусе? — полюбопытствовал Цимбаларь.

— Да со всяких! Причём живут очень даже неплохо. Во-первых, сыры. Идут только на экспорт в Швецию и Финляндию. Коровки-то жрут исключительно лесные и луговые травы. Никаких комбикормов и силосов. Плюс старинная рецептура, которой никто уже больше не знает. Ручной труд, само собой. Это у буржуев ценится. Во-вторых, грибы. Мы прошлой осенью пятьсот бочек оттуда вывезли. Боровики один к одному. Лучшей закуски не придумаешь. Одну бочку губернатор лично для себя берёт. В-третьих, дичь. Ну и рыба, конечно. Здесь этого добра немерено. Я однажды медвежий окорок попробовал, так чуть язык не проглотил. Короче, живут, как у Христа за пазухой. На всём готовом. В магазине почти ничего не покупают. Ни молока, ни хлеба, ни мяса, ни водки. Раньше, говорят, даже сермяги сами ткали и сапоги тачали. Одно слово, куркули! Под себя гребут, как курица лапой.

— Если вы им так завидуете, то взяли бы и поселились в Чарусе, — вполне резонно заметил Цимбаларь.

— Да ни в жисть! — возмутился водитель. — Мои отцы и деды потомственные пролетарии, в гуще народа привыкли находиться. Частнособственнический хомут на нас не наденешь! Вот подзаработаю денег и в Архангельск подамся. А то и в Питер. Гульну там на всю катушку! Мне с куркулями не по пути. Они советскую власть продали. Вместе с Мишкой Горбачём... Да и сумасшедшие все в этой Чарусе. Идолам поклоняются.

— Как же они идолам поклоняются, если в деревне есть православный храм? — усомнился Цимбаларь.