Сергей Беляев - Истребитель 2Z

— Благодарю вас.

Он вынул из кармана просторного летнего пиджака бумажник и раскрыл его, как будто хотел положить в него полученную книжку.

Бутягину показалось, что вошедший человек хочет предложить за находку деньги. Но Штопаный Нос большим пальцем нажал кнопку у бумажника и быстро обвел им вокруг себя.

Струя слезоточивого отравляющего вещества ударила в лица Бутягина и его друзей. Они зашатались…

— Желтая кнопка… Антон!.. — крикнул изо всей силы Бутягин, теряя сознание.

Ему казалось, что он закричал громко, почти оглушительно. На самом же деле Бутягин беспомощно свалился, ударившись головой о кресло и медленно шевеля губами. Пенсне его покатилось по полу. Нога в желтом бутсе шагнула к столу, сокрушая пенсне.

Июньские звезды мгновенно исчезли со смертельно черного неба. Пахло сиренью.

Лебедев очнулся. Сколько прошло времени после появления Штопаного Носа, он не знал. Глаза нестерпимо болели, будто их жестоко нахлестали крапивой.

— Ничего не вижу!.. Ослеп!..

Он подполз к подоконнику, приподнялся, жадно задышал свежим воздухом. Собрался с мыслями.

«Что же произошло? А-х да!..»

Став на колени, он нащупал рядом тело Бутягина:

— Дышит…

Опять нащупал подоконник, расстегнул кобуру и вынул наган. Гулко выстрелил два раза вверх через окно. Крикнул:

— Помогите!

Лебедева навещают

Лежа на госпитальной койке с плотной повязкой на глазах, упорно и настойчиво размышлял Лебедев обо всех обстоятельствах, связанных с появлением Штопаного Носа. Кто он такой? Ясно: враг. Но зачем и как была обронена записная книжка? Что за формулы находились в ней? Почему Штопаный Нос явился к Бутягину? Кто этот угловатый человечек, который на аэровокзале приглядывался к портфелю Груздева, а потом услужливо помогал таскать чемоданы Штопаного Носа?

Мельчайшие детали всплывали в памяти Лебедева… Штопаный Нос тогда вынул бумажник, небольшой, красивый, темнокоричневой тисненой кожи. Лебедев отлично запомнил этот бумажник. Ясно представлял себе, как в руках диверсанта этот обыкновенный предмет вдруг превратился в химическое оружие нападения: из бумажника показалась дымящаяся струя ядовитой жидкости необычайной силы действия — и сразу боль, резь в глазах, слезотечение, чувство беспомощности, обморок…

На третий день после нападения Штопаного Носа острые явления воспаления глаз у Лебедева стихли. Советские врачи одержали очередную блестящую победу благодаря быстро принятым мерам и внимательнейшему уходу за пострадавшими. Но повязку Лебедев должен был носить еще дней восемь. Он оставался в госпитале в распоряжении врачей, которые тщательно наблюдали за ходом выздоровления. Так, с повязкой на глазах, Лебедев давал свои показания следственным властям. Он подробно рассказал все, что знал, стараясь не пропустить ни одной детали.

Несколько раз навещал его старый товарищ по боевой работе Звягин, после фронта перешедший на партийную работу. Звягин по роду своей работы был в курсе событий, происшедших с Лебедевым и его друзьями. Слушая Лебедева, Звягин делал свои замечания. И сейчас Лебедев взвешивал, стараясь глубже проанализировать все происшедшее и сделать правильные выводы.

Час послеобеденного отдыха кончился. Лебедев слышал, как пробило четыре. Узнал приближавшиеся мягкие шаги дежурной сестры:

— К вам пришли, товарищ Лебедев.

По легкому поскрипыванию ботинок человека, идущего за сестрой, догадался Лебедев:

— Константин Иванович?

И сейчас яге услыхал скромный басок Звягина:

— Я, родной мой. Как здоров? Знаю, что прекрасно… Вид у тебя бодрый, правильный.

Рад был Лебедев посещению боевого товарища. Понемногу разговор перешел на темы, интересующие их обоих.

— Имеются некоторые новости, — сообщил Константин Иванович Лебедеву, когда они остались в палате наедине. — Главный диверсант успел скрыться, но мы напали на след его сообщника. Правда, дело несколько осложнилось некоторыми не подлежащими оглашению обстоятельствами. Но, во всяком случае, он будет выслан из пределов нашей родины. Вот пока все, что я могу тебе сообщить. Друзья твои поправляются, вчера уж выписались из Третьего госпиталя.

— Меня выписывают завтра, — сказал Лебедев. — За мной приедет Гуров. Я попросил его пожить у меня, пока окончательно не поправлюсь.

— И это правильно, — согласился Звягин. — Кстати, Гуров вчера был у меня. Мы с ним подработали кое-какие мелочи, относящиеся к твоему перелету, в частности кое-что насчет радиооборудования и, особенно, насчет кабины. Наши заводские конструкторы выдвигают такую идею: строить фюзеляж твоего самолета таким образом, чтобы в случае вынужденной посадки на землю кабина меньше всего пострадала. Оказывается, можно так расположить амортизационные пружины, что при какой-нибудь непредвиденной аварии весь фюзеляж придет в негодность, а кабина останется цела.

— И мы в ней тоже, — добавил как бы шутя Лебедев.

— Само собой. Из-за вас-то и стараемся, — отозвался Константин Иванович. — Теперь дальше…

— Ну, а дальше все понятно. Непроницаемость фюзеляжа для посадки на воду. Парашютное приспособление к кабине на случай аварии в воздухе…

— Конечно, ты все знаешь раньше нас, раньше, чем это придумали конструкторы, — довольным тоном сказал Константин Иванович. Он любил Лебедева за его прозорливый ум, за точность и аккуратность изложения мыслей.

В самый разгар разговора, когда Звягин сообщил ему последнюю новость, что ему, вероятно, скоро дадут для руководства еще один номерной завод и если уж строить модель машины, о которой думают Бутягин и Груздев, то только там, — опять послышались мягкие шаги сестры и осторожный скрип двери.

— К вам, товарищ Лебедев, посетительница.

Лебедев в удивлении быстро приподнялся с койки:

— Кто? — Он ногами искал на полу туфли. — Посетительница?

Он слышал, как Константин Иванович, приосаниваясь, откашлялся:

— Халат запахни, Антон. Туфли вот я к тебе придвигаю. Надел?

Лебедев оправил воротник халата, сунул ноги в туфли, по привычке ладонью пригладил волосы. Пожалел, что не может посмотреть на себя в зеркало. Спросил Звягина:

— Как вид у меня, Костя?

Тот оглядел его:

— Правильный вид, кавалерский! Ну, приглашай… Кто это к тебе?

Лебедев пожал плечами:

— Не знаю.

Звягин приподнялся со стула:

— Ну, я мчусь дальше. Батюшки, двадцать минут!..

Голос сестры прозвучал рядом:

— Посетительница ждет вас в саду, товарищ Лебедев.