Роберт Силверберг - Ночные крылья. Человек в лабиринте. Полет лошади

Быстрым и уверенным движением я включил сигнал тревоги.

В это же мгновение я увидел приземистого человека, торопливо направляющегося к нам. Гормон, подумал я, и, вскочив, бросился к нему, чтобы схватить и задержать. Но тот, кто приближался к нам, был вовсе не Гормон. Это был какой-то важный Слуга с рыхлым лицом. Он окликнул Эвлуэлу:

— Не спеши, Воздухоплавательница, опусти крылья. Принц Рама прислал за тобой.

Он вцепился в нее. Ее маленькие груди поднялись, глаза сверкнули гневом.

— Отойди от меня. Я готовлюсь летать.

— Принц Рама требует тебя, — повторил Слуга, заключая ее в свои неуклюжие объятья.

— У Принца Рама в эту ночь будут другие заботы, — сказал я. — Она не будет ему нужна.

Одновременно с моими словами в небе взвыли сирены.

Слуга выпустил ее. Какое-то мгновение его рот беззвучно шевелился; он сделал один из защитных жестов Провидения, взглянул на небо и пробормотал:

— Тревога! Кто дал тревогу? Ты, Наблюдатель?

На улицах заметались люди.

Эвлуэла, освободившись, спряталась за меня — она стояла на земле, крылья ее расправились лишь наполовину — она была поглощена бурной людской толпой. Заглушая устрашающий вой сирен, гремели громкоговорители всеобщего оповещения, инструктируя людей о способах защиты и спасения. Долговязый человек со знаком союза Защитников на щеке, выкрикнув слова, слишком маловразумительные, чтобы их можно было понять, понесся дальше и исчез в толпе. Мир, казалось, сошел с ума.

Только я был спокоен. Я поднял голову, почти уверенный в том, что увижу, как над небом Рама парят черные корабли завоевателей. Но не увидел ничего, кроме повисших в небе ночных огней и других предметов, которые обычно можно увидеть над головой.

— Гормон! — позвал я. — Эвлуэла!

Я остался один.

Я почувствовал странную опустошенность. Я объявил тревогу; Завоеватели были совсем близко; я лишился своего занятия. Наблюдатели больше не были нужны. Почти с любовью я дотронулся до усталой тележки, которая столько лет была моей спутницей. Я провел пальцами по покрытым пятнами и вмятинами приборам. Потом я отвернулся и, оставив ее, зашагал по улице — без тележки, без бремени, человек, чья жизнь в один и тот же момент обрела и утратила свой смысл. А вокруг меня царил хаос.

7

Согласно установленным правилам, в случае наступления момента решающей битвы Земли мобилизуются все союзы, кроме союза Наблюдателей. Нам, кто столько времени стерег все подступы к ней, не нашлось места в стратегии битвы. Нас распускали после подтверждения тревоги. Теперь пришло время показать свои умения союзу Защитников. Полцикла они строили планы, как им действовать во время войны. К какому из планов они обратятся сейчас? Какие действия они предпримут?

Я хотел только вернуться в королевскую гостиницу и переждать кризис там. Было безнадежно думать о том, чтобы найти Эвлуэлу, и я клял себя на чем свет стоит за то, что позволил ей ускользнуть вот так, без одежды, без защиты — в такое смутное время. Куда она пойдет? Кто защитит ее?

Молоденький Наблюдатель, который несся со своей тележкой сломя голову, чуть не налетел на меня.

— Осторожно! — заорал я.

Он взглянул на меня, ошеломленный, едва переводя дыхание.

— Это правда? — спросил он. — Тревога?

— А ты не слышишь?

— Но она настоящая?

Я показал на его тележку:

— Ты знаешь, как это проверить.

— Говорят, что человек, который объявил тревогу, — пьяница и старый дурак, которого вчера выставили из гостиницы.

— И такое может быть, — согласился я.

— Но если тревога настоящая…

Я сказал ему, улыбаясь:

— Если это так, то мы все можем отдохнуть. Хорошего тебе дня, Наблюдатель.

— Твоя тележка! Где твоя тележка? — закричал он мне.

Но я уже пошел дальше к мощной резной каменной колонне — напоминании об императорском Раме.

На этой колонне были вырезаны древние изображения: битвы и победы, монархи других стран, которых ведут в позорных оковах по улицам Рама, — торжествующие орлы, олицетворяющие процветание империи. Я стоял в странном спокойствии перед этой колонной и любовался ее тонкой резьбой. Ко мне кинулся знакомый человек. Я узнал его, это был Летописец Бэзил. Я окликнул его:

— Ты появился так вовремя! Не согласишься ли объяснить мне эти изображения, Летописец? Они просто завораживают, и во мне просыпается любопытство.

— Ты что, ненормальный? Разве ты не слышишь тревогу?

— Это я дал ее, Летописец.

— Тогда беги! Завоеватели рядом! Мы должны драться!

— Только не я, Бэзил. Мое время кончилось. Расскажи мне об этих изображениях. Про этих побежденных королей, про потерпевших крах императоров. Все равно человек твоих лет не принесет большой пользы в битве.

— Сейчас все мобилизованы!

— Все, кроме Наблюдателей, — сказал я. — Погоди минутку. У меня появилось желание узнать о прошлом. Гормон исчез; будь моим гидом по этим давно прошедшим циклам.

Летописец неистово затряс головой и описал вокруг меня дугу, надеясь удрать. Я бросился к нему, чтобы схватить его за костлявую руку и подтащить к интересующему меня месту, но он увернулся, и я схватил лишь его темную шаль, которая легко скользнула с его плеч и осталась у меня в руках. А он бросился прочь по улице, молотя воздух руками, и вскоре скрылся из виду.

Я пожал плечами и стал разглядывать шаль, которой я так неожиданно завладел. Она была прошита блестящими металлическими нитями, которые создавали сложные узоры, притягивающие взор. Каждая нить исчезала в фактуре ткани, но тут же появлялась в самом неожиданном месте, словно ветвь какой-нибудь династии, которая совершенно неожиданно обнаруживается в отдаленном городе. Искусство ткача было выше всяких похвал. Я набросил шаль на плечи.

И побрел дальше.

Мои ноги, которые отказывали мне утром, теперь легко несли меня. Молодость словно вернулась ко мне, и я шел сквозь хаос города, не задумываясь о том, куда идти. Я пошел к реке, пересек ее и там, на дальнем берегу Тивера, увидел дворец Принца. Тьма сгустилась, потому что, согласно приказу о мобилизации, все больше и больше домов оставалось без жителей и свет выключали; время от времени слышались гулкие удары: взрывы экранирующих бомб, выбрасывающих облака дыма, который мешал дистанционным наблюдениям. Пешеходов на улицах становилось все меньше. Сирены все еще завывали. На крышах зданий поспешно приводились в действие защитные установки. Я услышал писк отражателей и увидел паутину щупальцев усилителей, перекинутую от башни к башне.